Медицинский «оптимизатор» попал под следствие. Зачем же его купили? Меньше знаешь - крепче спишь

До недавнего времени Анатолий Махсон был не слишком медийной фигурой. Ну, разве что пару раз засветился в желтой прессе, когда доказывал , что Жанну Фриске в России вылечили бы лучше, чем на Западе да сетовал , что здоровых молодых женщин трудно убедить в том, что им по примеру Анжелины Джоли, нужно удалять себе обе груди. А вот серьезные издания вспоминали об одном из лучших онкологов страны лишь, когда надо было взять дежурное интервью к 4 февраля, Международному дню борьбы с раком.

Анатолий Махсон. Фото: Артем Геодакян/ТАСС

Тем не менее власть, особенно московская, вопреки популярным теперь утверждениям, что, дескать, у Махсона был неудобный характер, любила его всегда. Когда в 1990 году сорокалетний Махсон, всего лишь год руководивший отделением в 62-й онкологической больнице при поддержке коллектива возглавил разваливающееся медучреждение, ему на помощь пришел Юрий Лужков. Тогда был полностью отремонтирован главный корпус, завершено строительство пристройки к радиологическому корпусу, к 2002 году сдали новый хирургический корпус, оснащенный по последнему слову техники.

Новая же власть возлюбила Махсона еще пуще прежнего. Оборудование, деньги, преференции. Махсона сделали главным онкологом Москвы, и он, при полной поддержке московского правительства, начал резкую реорганизацию онкологической службы столицы. Оптимизация московской онкологии по Махсону закончилась тем, что он прирезал к своей больнице один из городских диспансеров и добился для себя особых правил хозяйствования. А перед выходом на пенсию уважаемый онколог вновь решил в своем стиле отблагодарить столичное правительство.

Московские чиновники до сих пор не могут понять, что заставило уважаемого врача стать героем громкого скандала и накинуться минувшей осенью на мэрию с громкими разоблачениями. Одни говорят, что дело в проверке, которая еще весной прошлого года обнаружила в 62-й больнице тогда еще незначительные нарушения. Другие уверяют, что Махсон хотел помешать оптимизации и чуть ли не закрытию больницы, закрывать которую никто не собирался.

Сам Махсон в разгар скандала вдруг удивил всех заявлением, что затеял шумиху лишь из-за того, что столичные власти якобы отказались назначать на освобождаемое им место главврача его креатуру - Дмитрия Каннера, завотделением той же больницы. Верится в это с трудом: Каннер сейчас больницу и возглавляет. Мало верится и в то, что Анатолий Махсон вдруг решил записаться в борцы с коррупцией.

В ходе затеянного им скандала из-за неконкурентных закупок правительством Москвы лекарств для онкобольных выяснилось, что 62-я больница под руководством Махсона, экономя на одних лекарствах, заметно переплачивала на других, причем, зачастую специально создавая для определенных поставщиков уникальные условия участия в тендерах, отсекая их конкурентов.

"В наследство от родителей Анатолий Махсон получил трудолюбие, терпимость и сострадание к больным", - сказано в одной из комплементарных биографий врача. Забыли добавить: "и 62-ю больницу". В той же биографии отмечается, что Анатолий Махсон на территории больницы провел свое детство, умалчивается только, что его папа в 62-й больнице занимал руководящую должность, и семья жила здесь в отдельном коттедже. Теперь в нем живет сам Анатолий Махсон с женой и дочерью.

Неслучайно некоторые отмечают, что за долгие годы потомственный врач Махсон стал относиться к больнице, как к наследному наделу, тем более что и расположилась она в дворянской усадьбе XVII века. И как хорошая усадьба больница приносит клану врачей неплохой доход.

Яркий пример - некое "Общество пластической и реконструктивной онкологии", где врач является президентом, ведет активную вырубку леса по соседству с больницей под коттеджную застройку. А застройщиком растущих вокруг больницы коттеджных поселков выступает ООО "НП Степановское". По стечению обстоятельств ООО "НП Степановское" является соучредителем ЗАО "НИЛ ПМЭ", еще одним соучредителем является некая Валентина Иосифовна Махсон - полная тезка заведующей компьютерной томографией 62-й больницы и супруга ее главврача. Генеральный директор строительной компании - некий Николай Петрович Козин, тогда как ЗАО "НИЛ ПМЭ" - "Научно-исследовательскую лабораторию пресноводных и морских экосистем" возглавляет его однофамилица - Козина Елена Николаевна.

Было время, когда Анатолий Махсон создал и возглавил потребительский гаражно-эксплуатационный кооператив "Доктор". Занимался он и сельским хозяйством, создав в столице ООО "Аграрий", и финансовыми услугами,

Впрочем, не забывал Махсон и основную специальность. А потому кроме и поныне существующих учрежденных и возглавляемых ими общественных организаций и благотворительных фондов, подвизался одно время учредителем ООО "Онко-Тест", оказывающем услуги в той же сфере, что и подчиненная Махсону больница. и.

Но, похоже, что основной бизнес бывшего главврача 62-й больницы все же лежал в другой сфере. Бывший бизнес-партнер Махсона по компании "ОНКО-тест" Мария Глебова сейчас генеральный директор и совладелец компании "Промедика". В 2016 году эта компания заключила с Махсоном шесть контрактов на поставку в больницу №62 медицинского оборудования, инструментов и расходных материалов. Партнер Махсона в ООО "Аграрий" - Валерий Главацкий - по совместительству является одним из владельцев ООО "ЧОП "Трувр", охраняющем территорию больницы. И если в 2012 году услуги охраны стоили больнице 20,5 млн руб., то уже через год они подорожали в четыре раза - до 98,4 млн руб. В 2016 году контракт на 40,7 млн руб. был заключен сразу после объявления о грядущей отставке Махсона. Но Главацкий является и соучредителем компании ЗАО "РОС "МЕДКОМПЛЕКТ", которое, как не трудно догадаться, занимается поставками медицинского оборудования.

Стоит упомянуть еще об одной скандальной истории с закупками Махсона для 62-й больницы, которая оказалась единственной в столице закупавшей скандальный препарат "Бейодайм" швейцарской компании Roche. Монопольным продавцом препарата в России является компания "Р-Фарм". Особенность "Бейодайма" в том, что он состоит из двух комбинаций, из которых, как выяснила проверка, проведенная в больнице, при лечении больных применялась только одна - трастузумаб. Вторая - "пертузумаб зачастую не использовалась и бесследно исчезала". На первый вопрос, почему имея на рынке более дешевый отечественный препарат, который приобретали все столичные больницы, Махсон выбрал дорогой швейцарский, вероятно ответят следователи.

Примечательно, что, несмотря на все скандалы и истерики теперь уже экс главы 62-й больницы столичные власти, признавая опыт Махсона и уважая его как врача, предложили ему остаться здесь президентом. Поначалу он даже стал ставить условия, что, мол, если коллектив попросит, то так и быть останусь и помогу новому главврачу. Наверное, вспомнил 90-й год, когда коллектив преподнес ему больницу на блюдечке, избрав главврачом. Но коллектив не попросил. После чего обиженный Махсон заявил, что не собирается возвращаться в больницу ни в каком качестве и тут же пошел в суд требовать восстановления в должности главврача. Суд он проиграл, поэтому в 62-ю больницу он уже не вернется. Но и на заслуженный отдых, насколько известно Анатолий Махсон не собирается. Говорят, что теперь он будет трудиться в компании "Медси" из холдинга АФК "Система", где миллионер Владимир Евтушенков собирает отставных академиков и прочих медицинских звезд.

Вероятно, бизнесмен надеется, что светила медицины наконец вытащат его медицинский бизнес погружающийся в бездну убытков: если в 2014 году выручка компании оценивалась в 8,3 млрд рублей, а убыток в 400 млн рублей, то в 2015 году эти показатели составили 6,8 млрд и 1,2 млрд рублей соответственно. Но, что тут нарубит Махсон, пока остается лишь гадать.

Фото Коммерсантъ

25.12.2018 | 05:49

Ряд изданий сообщил, что бывший вице-премьер правительства Москвы, в прошлом один из самых непопулярных столичных чиновников, попал под подозрение правоохранительных органов.

Предполагается, что экс-чиновнику, курировавшему социальный блок, инкриминируют хищения на сумму в 3,5 млрд рублей. Якобы особый интерес у силовиков по делу бывшего московского вице-мэра вызывают закупки медоборудования и лекарственных препаратов. Сетевые медиа пишут, что мэр столицы Собянин уже в курсе расследования. Однако официальной информации из органов правопорядка относительно Печатникова пока не поступало.

Напомним, Леонид Печатников пришел в первое правительство Сергея Собянина на должность главы департамента здравоохранения с поста директора Европейского медицинского центра. Именно Печатников стал автором реформы по оптимизации столичного здравоохранения, вызвавшей резкое раздражение в обществе. Реформа оказалась связана с сокращением количества врачей и «слиянием» медицинских учреждений.

В 2016 –2017 годах Леонид Печатников принимал активное участие в конфликте между уволенным с поста главным врачом Московской городской онкологической больницы №62 (МГОБ №62) Анатолием Махсоном и Департаментом здравоохранения Москвы (ДЗМ). История вызывала скандал, а в сеть попала информация о вероятной коррупции в ДЗМ.

В 2017 году представители сообщества «Диссернет» сообщили медицинскому изданию Vademecum, что в доступных источниках нет докторской диссертации вице-мэра Печатникова. Ее не нашли ни в Центральной научной медицинской библиотеке, ни в научных фондах Франции, где якобы эта диссертация была защищена.

Кроме того, имя Печатникова связывают со скандалами вокруг использования спецавтомобилей (машин скорой помощи) для «скоростного» объезда московских пробок, а также с электронным голосованием по переименованию Войковского района столицы, результаты которого, по ряду мнений, были сфальсифицированы.

19 сентября 2018 года Сергей Собянин отправил Леонида Печатникова в отставку, поблагодарив за долгую службу и большие достижения. На место Печатникова была назначена бывший руководитель аппарата мэра Анастасия Ракова.

СМИ публикуют мнения, согласно которым московский мэр увольняет чиновников, вызвавших «народный гнев» с тем, чтобы улучшить свой имидж. Однако, как можно видеть, Максим Ликсутов и Исаак Калина, чьей работой категорически недовольны многие москвичи, продолжают исполнять свои обязанности и в отставку не спешат. По тем же мнениям, совсем не факт, что увольнениями можно повлиять на образ самого Сергея Собянина, запомнившегося москвичам дорогостоящей «урбантиной», сомнительной оптимизацией дорожной сети и проблемами уборки снега зимой.

На новый год я сделал себе подарок - квадрокоптер с видеокамерой. Ну и думаю: самое время испытать устройство в действии, поснимать красивый истринский лес, где находится онкологическая больница № 62.

Приключения начались сразу, как только ко мне подошел местный житель. Состоялся примерно такой разговор:

Чо делаешь?
- Да вот, красоту вашу снимаю. Места-то какие!
- А чего ее снимать, лес везде одинаковый. Ты лучше дом нашего богатея сними.
- Это какого?
- Дык директора больницы, других богатеев здесь и нет.

Я даже тогда и представить не мог, что история станет постом про то, как уникальная больница стала вотчиной отдельно взятого главного врача. Подойти к дому близко не удалось, меня облаяли две очень крупные овчарки. Ну и ладно, я же не настоящий разведчик, решил не рисковать. Зато удалось снять бессовестную активную вырубку леса, которую ведет согласно документам на заборе некое "Общество пластической и реконструктивной онкологии" (ОПРО). Основной вид деятельности общества (зарегистрированного по адресу онкологической больницы № 62) - лесозаготовки! Согласитесь немного странно...

Обратите внимание: красной линией на карте обозначен отрезок леса, который уже начали вырубать под новый коттеджный поселок.

По словам местных жителей, чтобы получить разрешение на вырубку, кто-то предварительно запустил в лесной массив жука-короеда. Думаю не сложно догадаться, кто это сделал...

Ну что сказать, друзья? Я тут погуглил в интернете и выяснилось, что Анатолий Нахимович Махсон и его ближние родственники с 90-х годов воспринимают Городскую онкологическую больницу № 62 как свою вотчину.

Продолжу расследование: а где прописан и проживает Анатолий Нахимович и его любимая супруга? Ответ даст любой сайт с базами данных москвичей. Вот, например, этот http://nomerorg.com/moskva/

Если вбить Махсон Анатолий (можете сами попробывать), то увидим, что человек с такими инициалами прописан в квартире в поселке Истра и в коттедже в поселке Степановское (рядом с территорией больницы № 62). Теперь смотрим, где официально проживает супруга Анатолия Нахимовича?

Адрес еще интереснее: она проживает в «поселке Горбольница № 62». Просто песня! Все вокруг колхозное, все вокруг мое)

Чем же примечательна территория больницы № 62, спросит меня читатель, зачем там жить? С удовольствием отвечу!

Онкологическая больница расположилась на территории старинной дворянской усадьбы, отстроенной еще в 17-м веке и принадлежавшей роду Долгоруких. Сам Махсон в своих интервью активно расхваливает экологические преимущества ее местонахождения: «За последние годы уникальная онкологическая больница внешне стала больше походить на санаторий. Это целый архитектурный ансамбль, сочетающий в себе традиционный классический стиль и современный хай-тек. Лесопарком и целебным воздухом на территории я не устаю восхищаться».

Вообще, практически в каждом материале о Махсоне так или иначе прослеживается его страсть «к уникальному архитектурному ансамблю 17-го века».

«Практически все детство Анатолия Нахимовича связано с московской 62-й больницей, на территории которой обосновалась его семья» - отсюда http://oncodome.narod.ru/Makhson/Makhson_2009.htm

А вот тут очень хорошо и выпукло про родственные связи говорит сам Махсон: «А у нас поощряются родственные связи. Здесь работали мои родители. Здесь работает моя жена Валюша - заведует компьютерной томографией. Да, Миша - сын моей родной сестры, но он очень даже неплохой хирург и компьютерный знаток. У моего заместителя - уникального онкохирурга, профессора Николая Павловича Забазного - в больнице трудятся дочь, зять, племянник. Разве это плохо?»

Плохо, Анатолий Нахимович, очень плохо, особенно когда все эти родственные связи перерастают в клан!

Получается, с разрешения главного врача Анталия Махсона на территории городской онкологической больницы № 62 были построены жилые коттеджи, которые, возможно, также стали собственностью «дочерей, зятей, племянников». На карте они отмечены красными прямоугольниками.

Сейчас весь больничный комплекс - это целый санаторно-курортный городок со своей котельной, очистными сооружениями, тремя многоквартирными домами, где живут близкие к администрации больницы люди… Здесь царит практически коммунизм - за электроэнергию они платят по тарифам медучреждения. Сложный, дорогой и современный инфраструктурный комплекс, окруженный красивым лесом. За который заплатили (и продолжают платить) простые москвичи! Как тут не возомнить себя Царем Горы?

Что меня удивляет, все про всё знают, но главный врач Горбольницы 62 отказывается покидать свой пост и пишет доносы на руководство Департамента здравоохранения Москвы в ФСБ и Следственный комитет. Согласитесь, ситуация не рядовая!

P.S. Когда эта история только началась, я не представлял, что можно ответить защитникам Махсона, благодарным пациентам и прочее, которые хотят, чтобы он пожизненно руководил больницей, а потом передал бразды правления по наследству. Ответ мне подсказал один из истринских жителей: «Может, он, конечно, и врач от Бога, но и короед порядочный!»

Предлагаю хоть кому-нибудь поинтересоваться этими чудесами в больнице и вокруг нее и ответить на ряд вопросов:

1. Кто и на каком основании проживает на территории в собственных домах?
2. Кто и по каким тарифам из них платит за коммунальные услуги?
3. Что официально задекларировал Махсон из своих доходов как руководитель крупного учреждения?
4. Почему в открытом доступе отсутствует информация о закупочной деятельности больницы. У кого покупает больница дорогие лекарства и прочие материалы?
5. А может Махсон просто марионетка в чьей-то крупной игре? И его руками "ведет справедливую борьбу" более крупная хищная рыба?

Кстати, скидывайте в комментарии инсайты! Я хоть и не конспиролог, но думаю тут и фарма может быть замешана, и даже большая политика!

Бывшая глава аппарата мэра Сергея Собянина Анастасия Ракова теперь будет курировать социальное направление в обновленном московском правительстве. Ранее этот пост занимал Леонид Печатников – в нынешнем составе правительства его фамилия не значится.

Об этом Собянин, инаугурация которого состоялась накануне, 18 сентября, сообщил в своем блоге. Указ о кадровых перестановках также появился на сайте мэрии. «Человек он [Печатников] практический, замечательный доктор, и чиновничья работа ему была не совсем по душе, о чем он не раз мне говорил. Я очень благодарен ему, что он согласился, правда, с большим трудом и неохотой, но все же согласился поработать какое-то время в правительстве Москвы. За эти годы он сделал для здравоохранения города очень много. Прошли самые сложные и порой очень болезненные, но необходимые изменения. В результате отрасль стала экономически более устойчивой и лучше мотивированной на клиентов», – написал столичный мэр, уточнив, что отставка Печатникова связана и с его переходом на другую работу. При этом Собянин надеется, что Печатников останется «хотя бы» его советником.

Анастасия Ракова возглавляла аппарат мэра Москвы с 2010 года. До этого она работала в Тюменской области вместе с Сергеем Собяниным, а также занимала посты заместителя секретариата главы Администрации Президента России и заместителя министра регионального развития.

Леонид Печатников – выпускник Первого медицинского института им. И.М. Сеченова, вуз он закончил в 1979 году. Затем в 1981 году завершил обучение в ординатуре по специальности «внутренние болезни». До 1994 года работал главным терапевтом Центральной республиканской клинической больницы Минздрава РСФСР, а с 1994 года по 2001 год занимал пост главного терапевта лечебно-диагностического объединения Минздрава Российской Федерации, откуда перешел в КГБ №67 Москвы в качестве главного терапевта. В 2004-м стал президентом Европейского медицинского центра (EMC).

В 2010 году Печатников возглавил Департамент здравоохранения Москвы, а через два года перешел в соцблок правительства Москвы. На этом посту он неоднократно оказывался втянут в различные скандалы – от закупок медоборудования и препаратов до вопросов к образованию самого вице-мэра. С именем Печатникова связывают оптимизацию системы здравоохранения Москвы, которая началась в 2014 году и была сопряжена с масштабными сокращениями столичных врачей и объединением медучреждений. Сам Печатников говорил, что оптимизация «завершилась хорошими показателями», а тогдашнему главе Комитета Госдумы по охране здоровья Сергею Калашникову, назвавшему реформу «геноцидом», так: «Комментировать высказывания Калашникова бессмысленно. Ответ депутату я нашел у Фаины Георгиевны Раневской: «Ляпнул, как в лужу п****л».

В конце 2016 – начале 2017 года Леонид Печатников принял деятельное участие в громком конфликте между на тот момент главным врачом Московской городской онкологической больницы №62 (МГОБ №62) Анатолием Махсоном и ДЗМ. Ведомство выпустило приказ №963 от 1 декабря 2016 года, меняющий статус МГОБ №62 с автономного на бюджетное учреждение. Затем приказом от 5 декабря Анатолий Махсон был уволен с должности главного врача МГОБ №62.

Махсон заявления в ФСБ и Следственный комитет с просьбой проверить закупки Департамента здравоохранения Москвы и привлечь чиновников к уголовной ответственности в случае, если нарушения будут выявлены. В заявлении приводились примеры закупок департаментом пяти онкопрепаратов и двух единиц медоборудования, цены на которые были завышены на 217,8 млн рублей. Леонид Печатников опровергал доводы Махсона, пытался уличить больницу в незаконном предпринимательстве и, в конце концов, объявил, что проверки закупочной деятельности ДЗМ нарушений не выявили.

В 2017 году представители сообщества «Диссернет» Vademecum, что в доступных источниках им не удалось обнаружить докторской диссертации вице-мэра. Не удалось ее найти также представителям Центральной научной медицинской библиотеки при Первом меде и Всероссийской аттестационной комиссии (ВАК). Департамент аттестации научных и научно-педагогических работников Минобрнауки ответил на запрос Vademecum, что «сведений о присуждении Печатникову Леониду Михайловичу ученой степени доктора медицинских наук... в регистрационно-учетной базе данных департамента не имеется». В ответ Леонид Печатников говорил, что защитил докторскую диссертацию во Франции, однако обнаружить его докторскую диссертацию и в базах Библиографического агентства по высшему образованию Франции, в архивах которого содержатся сведения обо всех прошедших защиту в республике научных работах.

Главный врач Московской городской онкологической больницы N62 Анатолий Махсон рассказал, почему, по его мнению, московские власти решили оптимизировать самую успешную столичную больницу и к каким последствиям для пациентов это приведет.

«Департамент покупает по завышенной цене»

В чем причина конфликта между 62-й больницей и департаментом здравоохранения Москвы?

В том, что Москва пытается централизовать все закупки под предлогом экономии бюджетных средств. А на деле никакой экономии нет. Чтобы вы понимали, мы с 2014 года являемся автономным учреждением. Единственное наше отличие от бюджетной больницы — у нас больше свободы для финансово-хозяйственной деятельности, а еще торгово-закупочную деятельность мы ведем по 223-му закону. А бюджетные организации ведут торгово-закупочную деятельность по 44-му ФЗ — там полный контроль, централизация.

До перевода на ОМС у больницы вообще проблем не было. Бюджетного финансирования хватало практически на все. У нас больные ничего не покупали, я это говорю ответственно. Москвичи ни за что не платили. Были платные услуги только для иногородних больных. Мы сами вели торгово-закупочную деятельность. Покупали то, что нам надо, и нам на все хватало.

В 2015-м больницу перевели на одноканальное финансирование по ОМС, уровень стал падать, потому что в тарифы ОМС многое не входит. Денег стало значительно меньше. В 2015-м мы пролечили на 1 тыс. человек больше (у нас оставался запас медикаментов и средств с 2014 года), а заработали в 2015-м мы уже на 40% меньше, чем получали по бюджету. К концу 2016 года работать стало невозможно — заканчиваются расходные материалы и медикаменты, деньги закончились. Я знаю, что в других московских больницах давно так: острая нехватка препаратов, нет многих расходных материалов, больным говорят: купите то, купите это. У нас никогда этого не было. А сейчас мы на грани.

В этом году для нас централизованно закупили расходных материалов и медикаментов на 590 млн рублей, купили не все — будет дефицит. Если бы нам отдали деньги, как это было раньше, мы на эти 590 млн рублей полностью бы себя обеспечили всем необходимым. В централизованных закупках много недостатков. Мы не можем влиять на закупки, а ведь мы лучше знаем, какие препараты и расходные материалы нам нужны.

Почему вы купили бы больше препаратов на 590 млн, чем департамент здравоохранения на аукционе?

Потому что департамент покупает по завышенной цене. Мы об этом узнали в прошлом году. Больница написала заявку на химиопрепараты, их всегда закупают централизованно. Написали мы ее в июле. Нам сказали, что полностью заявку удовлетворят. Но в ноябре возвращается наша урезанная заявка - департамент (без согласования с больницей) выкинул целый ряд препаратов, без которых наша больница жить не может. Но самое главное, что они не только нашу заявку перекроили. Они перекроили и заявку на весь город по системе ДЛО (дополнительное лекарственное обеспечение), там было более 5 млрд руб., и в рамках этой суммы увеличили закупку одних препаратов и не купили другие. Нашу заявку я отказался подписать. С этого все и началось.

А как они объяснили сокращение вашей заявки?

Основная причина - это нехватка средств. А результат такого формирования заявки - нехватка критически важных препаратов в стационарах и более 3 тыс. не обеспеченных рецептов только в Северном и Северо-Западном округах Москвы со сроком задержки до 46 дней (это данные за 10 месяцев 2016 года).

Ну а поскольку у нас возник конфликт, мы стали разбираться в ситуации. И оказалось, что никакой экономии бюджетных средств при централизованных закупках нет. Что наша больница покупает целый ряд препаратов в два, в три, в четыре и даже в семь раз дешевле, чем по централизованным закупкам.

Знаете, я работаю в этой больнице с 1972 года, и вот уже почти 27 лет главным врачом. Когда я стал главврачом, у нас не было ничего. В онкологической больнице не было эндоскопии, ультразвука, мониторов. У нас было два или три старых рентгеновских аппарата. Как мы работали, не знаю. Но работали, и не плохо. Правда, смертность была 4,5%. Тогда по штату у нас было 700 коек, лечили мы максимум 5,5 тыс. больных и делали 1800 операций в год. А сейчас - для сравнения - мы в стационаре лечим 15 тыс. человек, 6,5 тыс. операций в год, смертность многие годы не превышает 0,7%. И в дневном стационаре лечим еще 6 тыс. больных. Многие операции никто в городе, кроме нас, не выполняет. У нас единственная интегрированная 3D-операционная в России. Причем мы ее делали сами. Сейчас мы ничем не отличаемся от какой-нибудь хорошей европейской клиники. У нас три компьютерных и два магнитно-резонансных томографа, единственная в системе городского здравоохранения молекулярно-биологическая лаборатория и многое другое.

И все это - благодаря автономии?

Благодаря нормальному бюджетному финансированию, желанию работать и автономии в том числе, потому что автономия дает возможность вести хозяйственную деятельность самостоятельно, в том числе покупать лекарства и расходные материалы. У нас за эти годы сформировался очень сильный коллектив. Кстати, меня коллектив и выбрал. Потому что больница умирала. А у меня была мечта идиота - поработать в нормальных условиях. И я делал все так, чтобы создать эти условия. Я 17 лет в больнице проработал хирургом, год заведовал отделением, потом стал главным врачом. Продолжал оперировать. Больница была родная.

«У нас задача лечить больных, а не покупать дороже»

Расскажите, как происходит централизованная закупка? Кто определяет цену?

Закупкой препаратов занимается управление фармации департамента здравоохранения. Им принадлежит центральный аптечный склад, который поставляет лекарства в аптечные пункты и в стационары тоже.

Формирование исходных цен для аукционов начинается по регистрационной цене. Регистрационная цена препарата - это та цена, которую заявляет производитель, когда регистрирует препарат на рынке. И она является максимальной. В свое время Минздрав ее придумал как максимальную цену для данного препарата. Во время торгов она должна быть снижена. Зачастую у многих препаратов, особенно у дженериков (препараты не оригинальные, воспроизводимые по лицензии), себестоимость не имеет никакого отношения к регистрационной цене. Они назначают ее, предположим, процентов на 10–15 дешевле оригинального препарата. А себестоимость может быть в 30 раз меньше. И если продавец поставил цену 8 тыс., а реальная себестоимость - 300 руб., то он вполне может продать за 4 тыс. А заказчик потом говорит: «Исходная цена - восемь, мы купили за четыре и половину сэкономили, мы молодцы». А если больница сама покупает, по 223-му закону, то мы можем купить по меньшей цене и больше препаратов, потому что мы в этом заинтересованы.

Был в этом году аукцион, на котором торговали препарат анастразол. Общая сумма аукциона - 480 млн руб. Как вы думаете, во сколько может упасть цена препарата в торгах? В 27 раз она упала. Была объявлена цена аукциона - 8 тыс. руб. за упаковку. А в итоге фирма выиграла аукцион по цене 300 руб. за упаковку или весь лот - 18 млн руб.

Прочему такая высокая цена на дешевый препарат изначально?

Тут секрет очень простой. Аукцион формируется по международному непатентованному названию - МНН - «анастразол». А цену поставили по стоимости оригинального препарата, который стоил когда-то как раз 8 тыс. руб. Но сейчас полно дженериков анастразола, и оригинальный препарат уже по определению не может выиграть в аукционе. Вот и выиграл дженерик. А бывает, что фирмы, участвующие в торгах, договариваются между собой и снижают, например, не до 300 руб., а до 3 тыс. И получают колоссальную прибыль.

И часто такое бывает?

Бывает. Есть очень интересные аукционы. Как вы думаете, можно ли внутри одного аукциона купить один и тот же препарат по разным ценам?

Наверное, нет.

Правильно, при разумном подходе. Но на практике - можно. И это происходит, когда фирмы, участвующие в торгах, договариваются. Вот у нас был случай - мы купили дженерик по цене 7,5 тыс. руб. за упаковку, а потом получили из одного аукциона этот же дженерик по цене 25,3 тыс. руб. А когда стали разбираться, оказалось, что в составе одного аукциона закуплены четыре дженерика, со стоимостью от 17,9 тыс. до 26,7 тыс. руб. за упаковку. Это так и происходит: объявляют аукцион, цена завышена, фирмы договариваются, и внутри одного аукциона оказывается несколько дженериков с большим разбросом цен.

А как вы купили этот дженерик за 7,5 тыс.?

Просто. Мы покупаем за свои деньги. У нас задача лечить больных, а не покупать дороже. Мы покупаем самостоятельно, мы сами объявляем аукцион. Как автономное учреждение, по 223-му закону - находим фирму, торгуемся, опускаем цену. У нас падение цен в аукционе небольшое, но всегда есть конкуренция. Один раз было очень интересно - мы провели аукцион, где падение цены было 70%, потому что схлестнулись два дилера. Мы купили препарата больше, а заплатили меньше. Это все возможно, когда нет централизации. Но если мы станем бюджетной больницей, все торги будут по 44-му ФЗ, а это централизация, это высокие цены. Мы уже ни на что влиять не сможем. Значит, лекарств получим меньше, людей пролечим меньше, пациенты вынуждены будут покупать то, что должны получать бесплатно.

Если вы вспомните, Печатников говорил, что наша больница - не только лучшая в Москве, но и лучшая в России. Но тем не менее он ходатайствовал перед мэром, чтобы перевести нас в статус бюджетного учреждения, в нарушение закона. Зачем? Чего улучшать-то, если мы и так лучшие?

Почему в нарушение закона?

Потому что по закону у автономного учреждения главный орган - это наблюдательный совет. Он формируется по принципу: треть - собственник имущества (департамент здравоохранения), треть - представители общественности, треть - представители больницы (но не администрации больницы), один человек - представитель департамента имущества Москвы. Председателем нашего наблюдательного совета является Хрипун, министр здравоохранения Москвы. Каждый год главный врач больницы (который не является членом наблюдательного совета) делает доклад о результатах работы больницы, отчитывается по финансово-хозяйственной деятельности, по медицинским показателям и так далее. Наблюдательный совет его заслушивает и принимает или не принимает его отчет. Утверждает план финансово-хозяйственной деятельности на следующий год. И если что-то в учреждении не ладится, наблюдательный совет может ходатайствовать об изменении типа учреждения - например, с автономного на бюджетное. Наш наблюдательный совет не собирался целый год. Никто меня не заслушивал. А мы работаем хорошо, каждый год увеличиваем пропускную способность, качество сохраняем. Вот и выходит, что перевод нас в бюджетное учреждение проходит незаконно. С единственной целью - вернуть нас в систему централизованных закупок, после чего невозможно будет увидеть их неэффективность.

Обычно централизация нужна для оптимизации расходов.

Правильно, но в данном случае эта оптимизация не в пользу больниц и больных. При централизованной закупке вы не можете спрогнозировать, когда получите препарат и получите ли вообще. Потому что реальная поставка может начаться в июне, в августе, а бывало, что нам поставляли препарат в октябре.

То есть в конце года? А чем вы лечили весь год?

Ну мы-то лечили за счет самостоятельных закупок. Мы автономными были, а у автономного учреждения по закону вообще не может быть централизованных закупок. А другие московские больницы в такой ситуации будут сидеть без лекарств.

«Чем больше лот аукциона, тем меньше конкуренции»

Так зачем же тогда вас лишают автономии?

Вот мы и подошли к сути конфликта. Когда мы станем как все, не с чем будет сравнивать цены с аукционов. Все будут покупать одинаково дорого. Не будет 62-й больницы, которая купила в четыре, а иногда и в семь раз раза дешевле, а потом еще и всему миру показала эту цену.

Вот у меня в больнице стоят два абсолютно одинаковых прибора для патанатомии. Я вам накладные могу показать. Один мы купили сами за 9 млн руб., он нам очень был нужен, и мы решили потратить заработанные больницей деньги. Но одного было мало, у нас 150 тыс. биопсий в год, все приборы перегружены, а если один остановится, то это катастрофа. И мы заказали еще. И получили такой же прибор через департамент, по централизованной закупке, за 20 млн руб. Другой прибор в эту лабораторию мы купили за 5 млн руб. и точно такой же получили по централизованной закупке за 13 млн руб.

Вот пока мы автономное учреждение, мы можем покупать в три раза дешевле. А когда станем бюджетным учреждением, нам будут покупать по ценам централизованных закупок. С моей точки зрения, это многое объясняет.

Кроме этого, тут есть чем заинтересоваться и антимонопольному ведомству. Чем больше лот аукциона, тем меньше конкуренции. Вы представьте аукцион на 500 млн руб. Там только обеспечение будет на 50 млн, очень сложная логистика. А именно такие аукционы и проводит департамент. То есть участвовать в этом аукционе могут только очень крупные фирмы. Все небольшие компании туда не подступятся. Вся система настроена на то, чтобы убить конкуренцию и поддержать монополистов. Вот у нашей больницы было около 20 поставщиков, мы знали, у кого из них какой препарат выгоднее купить. Сейчас никакой конкуренции не будет. Московские чиновники лоббируют интересы одной-двух фирм. А рынок лекарств просто уничтожается.

Мэр Собянин уже подписал указ о переводе больницы в статус бюджетного учреждения, когда это произойдет на деле?

Пока мы еще автономные. Бюджетными мы станем, когда в налоговой инспекции зарегистрируем устав бюджетного учреждения, а потом нужно будет поменять целый ряд юридических документов. Это колоссальные затраты и колоссальная головная боль, потому что меняются все печати, все бланки, все вывески.

Что будет с больницей после изменения статуса?

Мы откатимся в лечении больных лет на десять назад. Больница не сможет проводить целый ряд современных схем химиотерапии, требующих многосуточного непрерывного введения лекарства, для которого необходимы специальные расходные материалы (которые не оплачиваются по системе ОМС). Еще целый ряд диагностических и лечебных методик станет недоступным для наших больных. Если бы централизованно нам поставляли все, что нам нужно, мы бы не возражали. Вы думаете, я хочу покупать? Я хочу обеспечить современное лечение нашим больным. А чтобы его обеспечить, я знаю, сколько и чего мне нужно. Централизованные закупки - это безумие для онкологии. Каждый год появляются новые препараты, новые методики и расходные материалы к ним, меняются схемы лечения, а в департаменте хотят, чтобы мы на один год вперед давали заявку, а были попытки делать такие заявки и на 2–3 года вперед. Как это возможно? Меняется состав больных, причем непредсказуемо. У нас стояла очередь в гинекологию, вдруг она по какой-то причине исчезла, а в другом отделении выросла. Тут нужен гибкий подход. Централизованно можно покупать что-то простое. Например, шприцы, перевязочный материал.

Почему сегодня в бюджетных больницах не хватает лекарств? Например, есть препарат бевацизумаб. Он зарегистрирован при многих показаниях в онкологии, нормальный препарат, хороший. Но на рынке появляется препарат афлиберцепт, который в два раза дороже бевацизумаба, имеет сходный механизм действия, зарегистрирован только при колоректальном раке во второй линии химиотерапии и только со схемой FOLFIRI. И при централизованной закупке покупают афлиберцепт. При этом доказано, что он помогает только при определенной схеме химиотерапии, которую делают фактически только у нас, она достаточно сложная, потому что там должно быть двухсуточное непрерывное введение 5-фторурацила. Если эту схему FOLFIRI не делать, то препарат афлиберцепт вообще никакого преимущества не имеет. Но бевацизумаб покупают в недостаточном количестве, а покупают для всей Москвы афлиберцепт, несмотря на то, что он в два раза дороже и в соответствии с показаниями и четко прописанной схемой введения его практически нигде применять не могут.

Или еще пример: покупается препарат кабазитаксел, хороший препарат, применяется при раке предстательной железы, но очень токсичный, вызывает нейтропению 4-й степени. Поэтому расход у препарата минимальный, в поликлиниках его используют очень мало, больные пожилого возраста его переносят очень плохо.

Мы практически единственное учреждение, кто его расходует, так вот у нас уходит семь флаконов в месяц. Но в нашей поликлинике в конце прошлого года в аптечном киоске было 300 флаконов этого препарата. Нам их хватит на четыре года, но там уже срок годности выйдет, а его закупили еще. Казалось бы, зачем так много купили нам этого препарата? А затем, что есть производитель, и у него нужно купить. Понимаете? Если вам интересно, можно сейчас пойти и посмотреть запасы этого кабазитаксела, который был закуплен централизованно. Его израсходовать невозможно. Я не знаю, как они будут его списывать, а это лекарство на сотни миллионов рублей.

Зачем же его купили?

Нужно было купить именно у этой фирмы. А насколько препарат нужен, это уже никого не интересует.

Вас департамент обвиняет в том, что вы покупали препараты с истекающим сроком годности.

Вот показываю справку для контрольного управления администрации президента РФ: препарат иринотекан. Мы купили в 2016 году по 1023 руб. за упаковку, у него срок годности - до сентября 2018 года. А централизованно мы получили этот же препарат со сроком годности до марта 2019 года - по цене 5121 руб. за упаковку. Но этот препарат мы в 2016-м и израсходовали. При чем тут истекающий срок годности? Бывало, мы покупали летом 2016-го препарат сроком годности до марта 2017-го. Так он у нас не доживает до конца года, мы все используем. Мы же сами знаем, сколько нам нужно. Мы не заинтересованы в том, чтобы переплатить или купить столько, сколько не сможем использовать.

Еще департамент говорит, что некоторые препараты вы покупаете дороже.

Они показывают, что антитела для иммуногистологической лаборатории кто-то купил за 10 тыс. руб., а мы за 35 тыс. Но мы-то покупаем 250 тестов, поскольку у нас очень мощная лаборатория, и нам выгодно покупать много, мы все равно их израсходуем. А у них за 10 тыс.- 50 тестов. Таким образом, один тест, купленный централизованно при общей закупке в 10 тыс. руб., оказался на треть дороже одного теста, купленного нами в закупке на 35 тыс. рублей. А самое главное - это же нормально, если бы при централизованной закупке цены были ниже даже на 30%. Это нормально, для этого и придумали централизованные торги. Но департамент не объясняет, почему централизованно покупал то же самое в два, четыре, а иногда и в семь раз дороже. Об этом они молчат.

Врачи ваши говорят, что больницу проверяют много и часто. И сейчас новая проверка. Что ищут?

Раньше были проверки как проверки. Много, разных, но проверили и ушли, существенных нарушений никогда не находили. А сейчас пришла внеплановая проверка из департамента здравоохранения Москвы, 18-я по счету в этом году. И эти проверяющие уже неделю у нас сидят, копают, рушат всю работу. Каждый день по 10–12 человек приходит. У них задача найти что-нибудь. Вот хотели доказать, что не на каждую перевязку меняем перчатки. Главный эпидемиолог посмотрел, сколько было перевязок, потом вывалил все использованные перчатки на пол, посчитал. Все совпало. Он говорит: «Этого не может быть, вы подготовились». У них задача - найти хоть что-то. Каждый день в департаменте собирается совещание, на котором обсуждают, кто и что накопал.

Есть два пути решения этого конфликта. Можно было разобраться с закупками, навести там порядок и отозвать решение о переводе больницы в бюджетный статус, а можно попытаться доказать, что во всем виновата больница и что она шумит необоснованно. Хотя вопросы, поднятые больницей, касаются всего московского здравоохранения. Они выбрали второй путь.

Беседовали Ольга Алленова и Роза Цветкова