Наталья Малиновская – о своем отце, маршале Советского Союза. Дочь маршала Малиновского Наталья Родионовна: «Цыганка предупредила отца, чтобы он берегся пятницы

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Наталья Малиновская

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Наталья Родионовна Малиновская
Род деятельности:	филолог, переводчик, искусствовед
Дата рождения:
Гражданство:	СССР 22x20px СССР → Россия 22x20px Россия
Подданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Отец:
Мать:	Раиса Яковлевна Кучеренко
Супруг:
Супруга:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дети:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды и премии:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Разное:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). \|Произведения]] в Викитеке

Наталья Родионовна Малиновская (7 ноября (19461107 ) , Хабаровск) - российский филолог-испанист , переводчик, искусствовед , автор статей об испанской литературе и искусстве ХХ века. Кандидат филологических наук, доцент, старший преподаватель кафедры истории зарубежной литературы филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова .

Биография

Семья

Премии

Публикации

Составитель, автор предисловия и комментариев

Гомес де ла Серна Р. Избранное. М., 1983.
Гарсиа Лорка Ф. «Самая печальная радость…»: Художественная публицистика. М., 1987.
Гарсиа Лорка Ф. Цыганское романсеро. М., 1988.
Асорин. Избранные произведения. М., 1989.
Гарсиа Лорка Ф. Цыганское романсеро. М., 2007.
Хименес Х. Р. Испанцы трех миров. Избранная проза. Стихотворения. СПб., 2008.
Гарсиа Лорка Ф. «Самая печальная радость…»: Художественная публицистика. М., 2010.
Испанская народная поэзия. Cancionero popular español. Москва, 1987.
Ортега-и-Гассет Х. Камень и небо. М., 2000.
Гарсиа Лорка в воспоминаниях современников. М., 1997.
Гарсиа Лорка Ф. Избранные произведения. Стихи, театр, проза: в 2тт. М., 1975.
Гарсиа Лорка Ф. Избранные произведения. Стихи, театр, проза: в 2тт. М., 1986.
Хуан Рамон Хименес. Избранное. М., 1981.
Рамон Гомес де ла Серна. Избранное. М., 1983.

Составитель

Гарсиа Лорка Ф. Стихи и песни. Для старшего школьного возраста. М., 1980.
Гарсиа Лорка Ф. Поэзия. Проза. Театр. М., 2000.
Гарсиа Лорка Ф. Плач гитары. М., 2001.
Гарсиа Лорка Ф. Песня всадника. М., 2002.
Колесо фортуны: лирика средневековых вагантов. Немецкая народная поэзия. М., 1998.
Зелёная роза или двенадцать вечеров: испанские народные сказки. М.-СПб., 2002.
Три апельсина любви. Испанские сказки. М., 2002.
Гелескул А. Избранные переводы. М., 2006.
Гелескул А. «Среди печальных бурь…»: Из польской поэзии XIX-XX вв. СПб., 2010.
Гелескул А. Огни в океане. Переводы с испанского и португальского. М., 2011.

Автор главы в коллективной монографии

История зарубежной литературы XVII в.: учебное пособие (под ред. Н. Т. Пахсарьян). М., 2005.
Федерико Гарсиа Лорка // Зарубежная литература ХХ в. М., 1996.

Переводчик, составитель, автор предисловия и комментариев

Сальвадор Дали. Сюрреализм - это я! М., 2005.

Автор проекта и ответственный редактор

Имена Победы. М., 2005.
Имена Победы: полководцы и военачальники Великой Отечественной войны. М., 2010.

Переводы

Также переводит с каталонского, французского, английского.

Интервью

Беседа с Н. Малиновской // Калашникова Е. По-русски с любовью: беседы с переводчиками. М., НЛО, 2008. С. 325-329.

Напишите отзыв о статье "Малиновская, Наталья Родионовна"

Ссылки

Примечания

Отрывок, характеризующий Малиновская, Наталья Родионовна

Могла ли я что-либо изменить за какие-то короткие семь дней, если не сумела найти «ключ» к Караффе за долгие четыре года?.. В моей семье никто никогда не верил в случайность... Потому надеяться, что что-либо неожиданно принесёт спасение – было бы желанием ребёнка. Я знала, что помощи ждать было неоткуда. Отец явно помочь не мог, если предлагал Анне забрать её сущность, в случае неудачи... Мэтэора тоже отказала... Мы были с ней одни, и помогать себе должны были только сами. Поэтому приходилось думать, стараясь до последнего не терять надежду, что в данной ситуации было почти что выше моих сил...
В комнате начал сгущаться воздух – появился Север. Я лишь улыбнулась ему, не испытывая при этом ни волнения, ни радости, так как знала – он не пришёл, чтобы помочь.
– Приветствую тебя, Север! Что привело тебя снова?.. – спокойно спросила я.
Он удивлёно на меня взглянул, будто не понимая моего спокойствия. Наверное, он не знал, что существует предел человеческого страдания, до которого очень трудно дойти... Но дойдя, даже самое страшное, становится безразличным, так как даже бояться не остаётся сил...
– Мне жаль, что не могу помочь тебе, Изидора. Могу ли я что-то для тебя сделать?
– Нет, Север. Не можешь. Но я буду рада, если ты побудешь со мною рядом... Мне приятно видеть тебя – грустно ответила я и чуть помолчав, добавила: – Мы получили одну неделю... Потом Караффа, вероятнее всего, заберёт наши короткие жизни. Скажи, неужели они стоят так мало?.. Неужели и мы уйдём так же просто, как ушла Магдалина? Неужели не найдётся никого, кто очистил бы от этой нелюди наш мир, Север?..
– Я не пришёл к тебе, чтобы отвечать на старые вопросы, друг мой... Но должен признаться – ты заставила меня передумать многое, Изидора... Заставила снова увидеть то, что я годами упорно старался забыть. И я согласен с тобою – мы не правы... Наша правда слишком «узка» и бесчеловечна. Она душит наши сердца... И мы, становимся слишком холодны, чтобы правильно судить происходящее. Магдалина была права, говоря, что наша Вера мертва... Как права и ты, Изидора.
Я стояла, остолбенело уставившись на него, не в силах поверить тому, что слышу!.. Был ли это тот самый, гордый и всегда правый Север, не допускавший какой-либо, даже малейшей критики в адрес его великих Учителей и его любимейшей Мэтэоры?!!
Я не спускала с него глаз, пытаясь проникнуть в его чистую, но намертво закрытую от всех, душу... Что изменило его столетиями устоявшееся мнение?!. Что подтолкнуло посмотреть на мир более человечно?..
– Знаю, я удивил тебя, – грустно улыбнулся Север. – Но даже то, что я открылся тебе, не изменит происходящего. Я не знаю, как уничтожить Караффу. Но это знает наш Белый Волхв. Хочешь ли пойти к нему ещё раз, Изидора?
– Могу ли я спросить, что изменило тебя, Север? – осторожно спросила я, не обращая внимания на его последний вопрос.
Он на мгновение задумался, как бы стараясь ответить как можно более правдиво...
– Это произошло очень давно... С того самого дня, как умерла Магдалина. Я не простил себя и всех нас за её смерть. Но наши законы видимо слишком глубоко жили в нас, и я не находил в себе сил, чтобы признаться в этом. Когда пришла ты – ты живо напомнила мне всё произошедшее тогда... Ты такая же сильная и такая же отдающая себя за тех, кто нуждается в тебе. Ты всколыхнула во мне память, которую я столетиями старался умертвить... Ты оживила во мне Золотую Марию... Благодарю тебя за это, Изидора.
Спрятавшись очень глубоко, в глазах Севера кричала боль. Её было так много, что она затопила меня с головой!.. И я никак не могла поверить, что наконец-то открыла его тёплую, чистую душу. Что наконец-то он снова был живым!..
– Север, что же мне делать? Разве тебе не страшно, что миром правят такие нелюди, как Караффа?..
– Я уже предложил тебе, Изидора, пойдём ещё раз в Мэтэору, чтобы увидеть Владыко... Только он может помочь тебе. Я, к сожалению, не могу...
Я впервые так ярко чувствовала его разочарование... Разочарование своей беспомощностью... Разочарование в том, как он жил... Разочарование в своей устаревшей ПРАВДЕ...
Видимо, сердце человека не всегда способно бороться с тем, к чему оно привыкло, во что оно верило всю свою сознательную жизнь... Так и Север – он не мог так просто и полностью измениться, даже сознавая, что не прав. Он прожил века, веря, что помогает людям... веря, что делает именно то, что, когда-то должно будет спасти нашу несовершенную Землю, должно будет помочь ей, наконец, родиться... Верил в добро и в будущее, несмотря на потери и боль, которых мог избежать, если бы открыл своё сердце раньше...
Но все мы, видимо, несовершенны – даже Север. И как бы не было больно разочарование, с ним приходится жить, исправляя какие-то старые ошибки, и совершая новые, без которых была бы ненастоящей наша Земная жизнь...
– Найдётся ли у тебя чуточку времени для меня, Север? Мне хотелось бы узнать то, что ты не успел рассказать мне в нашу последнюю встречу. Не утомила ли я тебя своими вопросами? Если – да, скажи мне, и я постараюсь не докучать. Но если ты согласен поговорить со мной – ты сделаешь мне чудесный подарок, так как то, что знаешь ты, мне не расскажет уже никто, пока я ещё нахожусь здесь, на Земле…
– А как же Анна?.. Разве ты не предпочитаешь провести время с ней?
– Я звала её... Но моя девочка, наверное, спит, так как не отвечает... Она устала, думаю. Я не хочу тревожить её покой. Потому, поговори со мною, Север.
Он печально-понимающе посмотрел мне в глаза и тихо спросил:
– Что ты хочешь узнать, мой друг? Спрашивай – я постараюсь ответить тебе на всё, что тебя тревожит.
– Светодар, Север... Что стало с ним? Как прожил свою жизнь на Земле сын Радомира и Магдалины?..
Север задумался... Наконец, глубоко вздохнув, будто сбрасывая наваждение прошлого, начал свой очередной захватывающий рассказ...
– После распятия и смерти Радомира, Светодара увезли в Испанию рыцари Храма, чтобы спасти его от кровавых лап «святейшей» церкви, которая, чего бы это ни стоило, пыталась найти и уничтожить его, так как мальчик являлся самым опасным живым свидетелем, а также, прямым продолжателем радомирова Дерева Жизни, которое должно было когда-нибудь изменить наш мир.
Светодар жил и познавал окружающее в семье испанского вельможи, являвшегося верным последователем учения Радомира и Магдалины. Своих детей, к их великой печали, у них не было, поэтому «новая семья» приняла мальчика очень сердечно, стараясь создать ему как можно более уютную и тёплую домашнюю обстановку. Назвали его там Амори (что означало – милый, любимый), так как своим настоящим именем называться Святодару было опасно. Оно звучало слишком необычно для чужого слуха, и рисковать из-за этого жизнью Светодара было более чем неразумно. Так Светодар для всех остальных стал мальчиком Амори, а его настоящим именем звали его лишь друзья и его семья. И то, лишь тогда, когда рядом не было чужих людей...

31 марта 1967 года перестало биться сердце легендарного советского полководца, подвиги армии которого легли в основу сюжета романа Юрия Бондарева «Горячий снег»

Когда министр обороны СССР Родион Малиновский пригласил к себе домой первого космонавта Юрия Гагарина, тот признался его шестнадцатилетней дочери Наталье: и мечтать не мог, что окажется в гостях у легендарного маршала. А знаменитый артист Юрий Соломин до сих пор благодарен Родиону Яковлевичу за то, что не без его поддержки состоялся как актер. А ведь они даже не были знакомы.

О малоизвестных страницах жизни маршала Малиновского, под руководством которого бойцы Советской армии освобождали от фашистских захватчиков Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию, Австрию, Чехию и Словакию, «ФАКТАМ» рассказала его дочь Наталья Родионовна.

— Родился папа в Одессе. Мать его была горничной в графском доме, а отец неизвестен: в свидетельстве о рождении Родиона Яковлевича стояло «незаконнорожденный». Когда папе было 12 лет, мать вышла замуж. Чтобы не усложнять ей жизнь, папа ушел из дому. Отправился сначала в соседнюю деревню к тете Наташе, потом — к дяде Якову, работавшему станционным смотрителем вблизи Одессы. Дядя и устроил его мальчиком на побегушках в лавку к одесскому купцу. Так с юных лет папа стал зарабатывать на жизнь.
С тех пор у отца, кстати, осталась сноровка упаковывать подарки. Помню, как-то я собиралась на день рождения к подруге. Папа наблюдал, как я пытаюсь завернуть в красивую бумагу коробку конфет. Получалось плоховато. Он подошел, взял подарок и упаковал его так ловко и быстро, как будто давал мастер-класс. При этом сказал: «Школа купца Припускова! Всякое дело надо делать с блеском».

— Правда, что в 13 лет ваш папа брал уроки французского языка у учительницы, по соседству с которой снимал угол?

— Да, видно, не по сердцу была ему торговля — манили дальние страны. И судьба открыла ему этот мир, правда, путь туда лежал через войну. Солдатом папа стал случайно. Заболев скарлатиной, долго пролежал в больнице, а когда вышел, в лавке уже служил другой мальчишка. Забрел на вокзал, залез в военный эшелон, спрятался… Так оказался на польском фронте, где получил ранение.

— Именно тогда в госпитале цыганка предсказала вашему отцу славу полководца?

— Она нагадала высший воинский чин, два кругосветных путешествия и — последним ребенком — дочку. Все сбылось. А еще предупредила, чтобы берегся… пятницы: «Это дурной для тебя день». Поначалу он не принял предсказание всерьез, но когда именно в пятницу его настигло и второе ранение, стал обращать внимание на день недели и, принимая решения, не забывал глянуть в календарь. Понятно, что не всегда можно было избежать пятницы, и она делала свое «черное дело». Четырежды отец был ранен — в пятницу. И умер он в этот день недели. В пятницу не стало и мамы, и мужа моего. И я дважды оказывалась между жизнью и смертью — в пятницу. Первый раз еще при папе. Заболев в 19 лет корью в тяжелой форме, я в первый и последний раз увидела на папиных глазах слезы…

— Ваш отец прослыл талантливым полководцем. Многие из спланированных и проведенных им операций вошли в историю военного искусства. Однако порою Родион Яковлевич принимал и такие решения, которые шли вразрез с приказами Верховного Главнокомандующего Сталина…

— Так, без приказа отец летом 1942-го сдал Ростов. Город нельзя было удержать, и он принял решение спасти войска — уже измученные, сильно поредевшие, давно не имевшие ни передышки, ни подкрепления. После того как Ростов был сдан, Малиновский имел со Сталиным тяжелый разговор, был снят с должности командующего фронтом и назначен командующим армией.

— Тогда ведь вышел знаменитый сталинский приказ «Ни шагу назад», в котором было сказано, что знамена Южного фронта покрыли себя позором. Как считаете, почему Сталин не применил к вашему отцу высшую меру?

— Объяснение — в стенограмме телефонного разговора Сталина с отцом за пять дней до сдачи Ростова. Отец докладывал Сталину о разведданных, свидетельствующих о готовящемся наступлении, о слабости Южного фронта, просил подкрепления. «Перестаньте паниковать! — оборвал его Сталин. — Обойдетесь своими силами. Наступление будет здесь, снова под Москвой». Но через пять дней, как по нотам, разыгрался худший вариант, который прогнозировал отец. И если бы не тот разговор, трибунала Малиновский бы не избежал.

— Как отец познакомился с вашей мамой?

— Они встретились в годы войны. Мама прожила самую тяжелую первую блокадную зиму в Ленинграде, а с лета 1942-го находилась в действующей армии. Год спустя папа вручал маме орден Красной Звезды — за то, что дважды выходя из окружения принесла ценные разведданные. Видимо, тогда ее и заметил: светловолосую, с косами, уложенными короной, кареглазую, статную. Мама была на семнадцать лет младше отца. Родители прожили вместе почти четверть века. Это была настоящая любовь.

— Ваш отец, будучи министром обороны СССР, часто ездил с визитами в разные страны и нередко брал с собой вас и маму.

— В некоторые поездки отцу полагалось ехать с семьей. Я побывала с родителями во всех странах социалистического лагеря, во Франции, Финляндии, в Марокко. Благодаря папе видела и много замечательных людей. Например, Юрия Гагарина. Примерно через неделю после его полета родители взяли меня в Звездный городок — на банкет по случаю этого знаменательного события. Там присутствовал и Сергей Павлович Королев с женой Ниной Ивановной. Заметив, что я во все глаза гляжу на Гагарина, папа тронул меня за локоть и сказал: «Да ты на других посмотри! Они все полетят». Говорили тосты, речи, а потом начались танцы. И я танцевала с Юрием Гагариным. Мне было тогда 16 лет.

— Думаю, мало кто из ваших ровесниц удостоился подобной чести — танцевать с первым космонавтом…

— Юрий Гагарин был и у нас дома. Папа пригласил его на обед. Когда мама позвала папу к телефону, Гагарин мне вдруг сказал: «Я и мечтать не мог о том, что когда-нибудь окажусь в гостях у легендарного маршала, у министра обороны!» Признаться, я поразилась: оказывается, мой папа — легенда для самого Гагарина(!). Еще мне, девчонке, запомнилась свадьба Терешковой и Николаева.

— Представляю, какое грандиозное было торжество. Наряд невесты помните?

— Конечно. Самое обыкновенное платье. Это же не теперешний гламур, тогда люди не были зациклены на роскоши. Торжественность — да, была, но как иначе, если празднуется свадьба в Кремле? Думаю, для жениха и невесты такая публичность стала не меньшим испытанием, чем полет в космос.

— Правда, что ваш отец был большим театралом?

— Театр он любил, и даже сам играл в самодеятельном, созданном при военном госпитале во Франции. Было это еще в Первую мировую. Для этого театра он и пьесу сочинил. А последние десять лет считал своим служебным долгом смотреть все, что ставилось в театре Советской Армии. Как-то после спектакля к нам в ложу зашли исполнители главных ролей и режиссер. Владимир Зельдин посетовал, что разыгравшийся радикулит мешал ему играть. На другой день папин адъютант привез в театр пакет для Зельдина с французским чудодейственным средством от радикулита. Об этом много позже мне рассказал сам Владимир Михайлович.
С театром связана и необыкновенная история, произошедшая в 1944 году. В королевской ложе бухарестской оперы на концерте, посвященном освобождению Румынии, присутствовал весь Военный совет Второго Украинского фронта и, естественно, папа с мамой. Зрителями были воины фронта, среди них — солдат Алексей Кучеренко, мамин родной брат. И вот он видит в королевской ложе девушку, как две капли воды похожую на его сестру Раю. Не может быть — она же погибла в блокаде! И все-таки он идет к ложе, объясняя часовому, что хотел бы поговорить с девушкой, похожей на сестру. Ее зовут… А дальше все было, как в кино.

— К слову, о кино. Правда, что Юрий Соломин, сыгравший адъютанта его превосходительства, считал Превосходительством вашего отца?

— Мы с Юрием Мефодиевичем встретились в московском театре «Сопричастность», где шла пьеса в моем переводе — «Кровавая свадьба» Федерико Гарсиа Лорки. Нас познакомили, и Соломин рассказал мне: только-только получив серьезную роль в Малом театре, он был призван в армию. Об этом узнала народная артистка СССР Елена Гоголева, сама позвонила отцу и попросила его освободить от службы талантливого юношу. Резолюция министра обороны, направленная в военкомат, гласила: «Оставить Ю. Соломина в театре. Актером он принесет армии больше пользы!» А буквально через неделю Соломину предложили первую роль в погонах, потом военные роли посыпались одна за другой, а уж когда Соломину предложили роль адъютанта его превосходительства, он, по его собственным словам, «точно знал, кто это — Его Превосходительство». Жаль, отцу не пришлось увидеть этот фильм. Когда он вышел на экраны, папы уже не было в живых.
К слову, роман Юрия Бондарева «Горячий снег», где рассказано о подвигах Второй гвардейской армии, которой отец командовал под Сталинградом, тоже был написан уже после смерти отца.

— Правда, что маршал Малиновский составлял шахматные задачи и публиковал их в журналах?

— Папа действительно был хорошим шахматистом и считал, что военному человеку играть в шахматы полезно и даже необходимо. У него была богатейшая шахматная библиотека, книги с автографами Ботвинника и других легендарных шахматистов. После смерти отца мама передала эти книги в Одесский шахматный клуб. Другим увлечением отца была фотография. Еще во Франции он сумел скопить деньги на первый фотоаппарат. Освоил искусство съемки, научился печатать фотографии. Фотоаппарат всегда был при нем.

— Наталья Родионовна, в вашем доме живут две кошки. Ваш отец тоже любил домашних животных?

— Очень. В нашем доме они всегда были. Когда папа умер, жившие у нас две кошки и две собаки затосковали по нему и все четверо умерли к сороковому дню, который пришелся на 9 мая 1967 года.
- Наталья Родионовна, ваши родители познакомились на войне. Они рассказывали, как это случилось?

Папа встретил войну в Одесском военном округе. Он командовал 48-м стрелковым корпусом, штаб которого располагался в районе города Бельцы, в Молдавии. Когда началась война, корпус вошел в состав Южного фронта. Маму война застала в Ленинграде, где после окончания Библиотечного института она работала в библиотеке Механического техникума. После эвакуации из блокадного Ленинграда по Дороге жизни под Грозный в апреле 1942 года она попала в армию, свою армейскую жизнь начала в банно-прачечном комбинате, дважды выходила из окружения. Второй раз был судьбоносным - она встретила папу. Летом 1942-го, когда выходили из окружения, она и еще два бойца пробрались через кукурузное поле и сосчитали немецкие танки. Видимо, эта информация оказалась важной - мама была представлена к ордену Красной Звезды, который ей вручал отец. Ему сказали, мол, там два солдата и с ними девушка в синенькой косыночке... Наверное, она уже тогда произвела на папу некоторое впечатление, но только через год отец перевел ее к себе в штаб фронта. В 1944 году маму назначили заведующей столовой военного совета. Когда командиры оказывались на передовой - в землянках и окопах, нужно было донести до этих окопов все судки с едой. У мамы в подчинении молодые девушки, а ведь на передовой опасно - она шла сама. Так вот Александр Михайлович Василевский всегда трогательно интересовался: "Ну как прошли, Раиса Яковлевна, все в порядке?" А папа никогда не спрашивал ее об этом. И один раз мама решила узнать, волновался ли он о ней. Папа сказал: "Я не волновался. Я точно знал, что с тобой ничего не случится". У меня такое ощущение, что он знал, что впереди у них есть жизнь.

- А ведь среди ветеранов 2-го Украинского фронта ходила легенда, что вторая жена Малиновского Раиса Яковлевна - графиня...

Так ее называли фронтовые друзья. Мама рассказывала историю этого прозвища: "Когда взяли Будапешт, всех девушек, работавших в столовой военного совета, премировали: впервые мы иностранные деньги в руках держали. Пошли и платья себе купили, и туфли - такие красивые: на каблуке, замшевые, с пуговками! А платье серое, чуть в голубизну, со складочками и с защипами. В первый раз я это платье надела, когда мы должны были в театр в Будапешт ехать - в оперный театр!!! Выхожу из столовой, а сослуживец Гриша Романчиков говорит: "Графиня!" Так и пошло". На самом деле мама родилась на Украине в селе Богородичное в семье многодетной и бедной.

А у истории с графиней есть продолжение. У мамы был брат Алексей. В начале войны он жил в Славянске, пошел на фронт. К 1944 году, не имея никаких известий о маме, он уже и не надеялся увидеть ее живой. И вот он, провоевавший целых два года в соседней с мамой армии, тоже оказался в Будапеште и тоже в оперном театре. В центральной ложе рядом с папой среди генералитета сидит мама, а в партере - солдаты и офицеры, словом, весь фронт. Естественно, разглядывают не только артистов, но и сидящих в ложе. И тут дядя Леня видит в ложе девушку с косами короной - и глазам своим не верит: "Рая? Или похожа? Да не может быть!" Идет к ложе - там на часах солдат. Пока он с ним объяснялся, что-де вот девушку бы из ложи позвать, вышел адъютант, Феденев Анатолий Иннокентьевич. Спросил, в чем дело. "Да вот девушка там, вроде сестра моя..." - "Как зовут?" - "Рая".- "Раиса Яковлевна?" - "Яковлевна". Через минуту в дверях появляется моя мама. Встреча - как в кино!

- Отец что-нибудь рассказывал вам о своих встречах со Сталиным?

Отец - нет. Но несколько его соратников вспоминали такой эпизод: летом 1942-го рухнули Юго-Западный и Южный фронты. Отец тогда командовал Южным фронтом и, предвидя его неизбежное крушение, отдал приказ сдать Ростов. Без санкции Ставки. Отца и еще кого-то из командования фронтом, скорее всего, члена военного совета Ларина, вызывают в Москву. Уже в Москве папа и Илларион Иванович Ларин, снятые с должностей, узнают о приказе N 227, в котором есть фраза: "Южный фронт покрыл свои знамена позором". В гостинице "Москва" они ждут аудиенции у Верховного, но на самом деле ждут трибунала. День ждут, другой, третий. На третий день к вечеру - гори все синим пламенем! - они напились. И, естественно, тут-то и явился гонец с известием об аудиенции - "в 7 утра". Случилось чудо - чудо мгновенного протрезвления. Они разошлись по своим комнатам - спать уже некогда, но хотя бы по бриться. В половине седьмого папа выходит в коридор, стучится в номер к Ларину, с которым они были вместе с первых дней войны. В ответ тишина. В конце концов ломают дверь - Ларин застрелился. Папа идет к Сталину один. Сталин, понятно, уже все знает, но встречает отца вопросом:

А где же товарищ Ларин?

Генерал Ларин застрелился.

А что же вам помешало сделать то же самое?

Отец приводит свои аргументы: удержать Ростов все равно бы не удалось, отступление спасло хотя бы часть войск. Долгая пауза. И наконец:

Вам сообщат решение.

В тот же день отца назначили командовать донельзя измученной 66-й армией под Сталинградом. (Надо сказать, что эти рассказы входят в противоречие с документами личного дела генерала Ларина, так что эту историю еще нужно исследовать.)

- А как впоследствии складывались отношения со Сталиным?

После войны мы остались на Дальнем Востоке - отец командовал Дальневосточным военным округом. Мы там провели десять лет. Сталин работал ночью, и вся Москва работала по ночам. А у нас это был день, часовой пояс позволял вести нормальный образ жизни. Могу сказать, что у нас в доме не было портретов Сталина, никто не говорил о Сталине, а ведь я родилась в 1946 году! Конечно, когда он умер, отец поехал на похороны, но и особенного траура у нас в семье не было. Знаю, что у папы были неприятности с одним из приближенных Берии. В чем было дело, мне неизвестно, но я знаю, что он собирался заводить дело на папу, обратился к Берии. Сталин тогда сказал следующую фразу: "Малиновского с Дальнего Востока не трогать. Он и так от нас достаточно далеко".

- Где ваши родители встретили День Победы?

В пятидесятилетие Победы я спросила маму: "А что было тогда 9 мая - в сорок пятом?" Она ответила: "Праздник. Мы с папой поехали из Чехословакии в Вену, гуляли в Венском лесу, в зоопарке. Там всех зверей сохранили".

- А что в семье рассказывали о Параде Победы?

О параде мне рассказывала мама. Разгрузились эшелоны, Военный Совет фронта и сотрудников секретариата разместили в гостинице "Москва". Полным ходом шла подготовка к параду, но по всему чувствовалось - и к чему-то еще. Слишком озабочен был папа, слишком поздно возвращался, и не с репетиций парада, а из Генштаба, слишком был молчалив и погружен во что-то свое. Потом был парад, на котором все вымокли до нитки под проливным дождем. После парада - торжественный прием в Кремле, вечером - салют. После этого, уже в гостиничном номере, еще долго сидели все вместе - папа, его офицеры для особых поручений, мама - вспоминали, шутили, молчали. Но главное, что в тот вечер мама узнала, - что война для них не закончилась. Они снова должны были ехать на фронт - Забайкальский. Кстати, мне смешно смотреть, как прием для участников парада изображают в современных фильмах: все дамы с декольте и бриллиантами! Мама, например, была на этом приеме в практически форменном темном платье с орденом Красной Звезды.

- У вашего папы это был уже второй Парад Победы?

Да, у папы - у единственного из наших военачальников Второй мировой - было в жизни два Парада Победы. На первом он был солдатом, а на втором вел фронт. Дело в том, что в Первую мировую папа воевал в Русском Экспедиционном корпусе во Франции, был ранен. Затем, после госпиталя, поработав на каменоломнях и поняв, что так он никогда не скопит денег на путь домой, в январе 1918 года вступил в Иностранный легион Французской армии. И в этом качестве он участвовал в Параде Победы 11 ноября 1918 года. К 20 годам у него уже было четыре серьезных награды: два Георгиевских креста и два французских Креста с мечами. С наградами связана такая любопытная история: один из этих французских крестов папа получил за подвиг, совершенный во время боев на линии Гинденбурга, своего рода Сталин граде Первой мировой. И никогда не узнал, что параллельно он был представлен к Георгиевскому кресту III степени. Генерал Щербачев, назначенный Колчаком военным представителем Белой армии при союзном верховном командовании и получивший право награждать русских военных, сражавшихся на французском фронте в 1919 году, объявил о награждении 17 солдат и офицеров. Седьмым в списке значится ефрейтор Родион Малиновский. К этому времени, совершив второе, почти кругосветное, путешествие, папа вернулся на Родину - через Владивосток- и, добираясь на крыше вагона до Одессы, вблизи Омска был задержан красноармейским патрулем. При виде иностранной формы, иностранных орденов и предъявлении документа, опять-таки на иностранном же языке, его чуть было не расстреляли на месте, но все же довели до начальства - вдруг ценный шпион! - а там, на его счастье, оказался врач, знавший французский. Он и подтвердил, что книжка - солдатская, а расстрелять всегда успеем. Так папа снова стал солдатом - на сей раз солдатом Красной армии. Можете себе представить, какие последствия имело бы в 1919 году известие о награждении Георгиевским крестом от Колчака. Да и позже такая весть вряд ли обрадовала бы - к примеру, в 1937-м. Но приказ этот так и лежал в мало кому тогда интересном колчаковском архиве, путешествуя вместе с ним по городам и весям, пока не оказался, уж не знаю, какими судьбами, в Братиславе. Там его и обнаружили весной 1945 года взявшие город войска папиного фронта. И, не интересуясь, что там за бумаги, отправили в Москву - а ведь могли поинтересоваться, да и просто случайно увидеть такую знакомую фамилию!

- А как вы узнали об этой награде?

В Москве колчаковский архив лежал себе и лежал в тиши и покое до 1991 года. Один раз занимавшаяся архивом историк Светлана Попова просматривала его, и на глаза ей попалась папина фамилия. Она отксерила для себя копию - на всякий случай, не догадавшись, что, кроме нее, об этом Георгиевском кресте никто не знает. Спустя еще пятнадцать лет она посмотрела документальную ленту о русском Экспедиционном корпусе "Они погибли за Францию" и упрекнула режиссера Сергея Зайцева в недобросовестности: "Что ж вы не упомянули о втором Георгиевском кресте?!" Тот ответил, что он не знал, да и дочь Малиновского не знает об этой награде. Так спустя сорок лет после папиной смерти "награда нашла героя"... И что интересно, наградной лист был подписан в тот самый день, когда отец стал солдатом Красной армии и должен был идти в бой с Колчаком под Омском...

Дочь Родиона Яковлевича и Раисы Яковлевны Малиновских Наталья Родионовна окончила филологический факультет МГУ и свою дальнейшую жизнь связала с университетом.
Наталья Малиновская - испанист, доцент кафедры зарубежной литературы филфака МГУ, лауреат литературных премий.

* * *

— Роберт Родионович, в литературе можно встретить информацию о том, что ваш отец был незаконнорожденным...

— Он родился 23 ноября 1898 года в Одессе. Отца звали Яковом, мать — Варварой. Акцентирую на этом внимание, поскольку лет пять-шесть назад дочь Малиновского от второго брака заявила в телевизионном интервью, что отец — внебрачный сын российского князя и его служанки. Не знаю, откуда появилась такая информация, но папа никак не княжеского рода. В его биографии имеются разночтения. Возможно, на них кто-то и стремится играть.
Военный корреспондент лондонской «Санди Таймс» Александр Верт, встречавшийся в 1943 году с командармом Малиновским, писал со слов маршала: «Красивая девушка Варя влюбилась в караима-землемера Якова, на много лет старше ее. Он хотел на ней жениться, но его убили в Одессе еще до рождения ее сына». По другим данным, моим дедом был не землемер, а сапожник Янкель (Яков), не пожелавший узаконить свои отношения с Варей. В официальной автобиографии Малиновский сообщает: «Моя мать, Варвара Малиновская, родила меня в девушках; в метрической записи помечено «незаконнорожденный».

Дальнейшие сведения у разных исследователей практически совпадают. Мать отца, моя бабушка Варя, работала кухаркой в одесском госпитале для солдат, получивших ранения в русско-японской войне. Пациентов там изредка навещала графиня Гейден, урожденная Драгомилова. Она-то и взяла в 1905 году Варю с ребенком в свое имение Сутиски. Пять лет спустя бабушка вышла замуж за лакея графини, который не захотел усыновить «байстрюка». Вот вам и «княжеский род»...

Моего отца воспитывала бабушкина сестра, тетка Наталья, жившая под Одессой, в селе Юрковка. Там он нанялся батраком к местному помещику, а через два года папу забрал в Одессу брат бабушки и определил в магазин мальчиком на побегушках. Когда началась Первая мировая война, ему не было и 16 лет. В эшелоне пехотного полка «зайцем» отправился на фронт. Документов не имел, поэтому прибавил себе возраст и был зачислен в пулеметную команду.
Боевое крещение отец прошел 14 сентября 1914 года на берегу реки Неман. Несколько месяцев спустя за героизм в боях возле Кальварии пулеметчик Малиновский был представлен к Георгиевскому кресту IV степени (высшая награда для солдат и унтер-офицеров. — Авт.). Через полгода был тяжело ранен — два осколка попали в спину, один — в ногу. Долго лечился в казанском госпитале, в строй вернулся лишь в феврале 1916 года.

— Уже за рубежом?

— Да, Россия направила в помощь союзникам-французам экспедиционный корпус. Отец быстро выучил французский, у него были способности к языкам. В 1917 году, после революции в России, экспедиционный корпус, находившийся в лагере Ла-Куртин, поднял бунт и отказался воевать. В числе бунтарей был и 19-летний Малиновский. Восстание подавили французские войска, зачинщиков расстреляли. Отец получил ранение разрывной пулей в руку. Снова — лечение, затем каторжные работы в каменоломнях.

Вербовочная комиссия предложила каторжанам подписать контракт о службе в Иностранном легионе. Первый Марокканский полк, в котором служил ефрейтор Малиновский, сперва отправили в Африку, потом перебросили на Западный фронт — для прорыва линии Гинденбурга. Именно там, 14 сентября 1918 года, отец снова отличился: несмотря на шквальный артиллерийский огонь, продолжал обстреливать неприятеля из пулемета. Французы отметили Малиновского Военным крестом с серебряной звездочкой, а колчаковский генерал Дмитрий Щербачев, желая поощрить русских бойцов, представил его к награждению Георгиевским крестом III степени. Эта информация, как и сам факт награждения, стала известна спустя десятилетия после смерти маршала. Первого «Георгия» он получил в неполные шестнадцать лет, а второго — в девятнадцать.

В августе 1919 года Малиновский получил возможность покинуть Францию и вернуться в Россию морским путем из Марселя во Владивосток. По дороге на Омск его задержали разведчики 240-го Тверского полка 27-й стрелковой дивизии. Обнаружив в походной сумке папы книги и документы на французском, его уже поставили к стенке, чтобы расстрелять как шпиона. Но счастливая случайность спасла будущего полководца. Вскоре он записался в Красную армию и стал в 27-й дивизии инструктором по пулеметным системам. После завершения Гражданской войны окончил школу младшего командного состава, а в 1927 году поступил в Военную академию имени Фрунзе, по окончании которой служил в кавалерийских полках.

— Как познакомились ваши родители?

— Это случилось в Иркутске, где отец участвовал в Гражданской войне. Папа с мамой поженились в 1925 году, а четыре года спустя родился я. Мама, Лариса Николаевна, была учительницей французского. У родителей было еще двое сыновей Герман и Эдуард. В 1937-м отца направили в Испанию — там шла гражданская война. Он был неплохо знаком с Западной Европой и стал заместителем главного военного советника. Вероятно, это спасло его от расстрела — участи, постигшей многих отечественных военачальников. Больше года папа под псевдонимом Колонель Малино организовывал боевые операции против франкистов, за что был удостоен двух орденов, а по возвращении в СССР получил звание комбрига.

— Самые яркие страницы биографии вашего отца связаны с Великой Отечественной.

— Безусловно. Я и сам кое-что помню из того периода. Война застала нас — маму и меня с братом Эдиком — в Киеве, где тогда жила тетя отца. Мы собирались ехать к нему в молдавский город Бельцы, где дислоцировался 48-й стрелковый корпус, которым командовал отец. Но пришлось отправиться на восток в эвакуацию. Уехать из Киева было крайне сложно — фашисты бомбили железные дороги. Выбирались сначала по Днепру. В Харькове сели на поезд до Москвы. А Москву тоже уже бомбили. Было жутко, конечно. Тогда мама, сибирячка, повезла нас на родину. Уже в Сибири я окончил институт и поступил на работу.

В августе 1941-го корпус отца, насчитывавший 35 тысяч рядовых и командиров, сотни орудий, дрался с противником под Днепропетровском. Красная армия стремительно отступала, неся серьезные потери. Малиновский получил приказ принять командование 6-й армией, в которую и входило его соединение. Он не позволил фашистам форсировать Днепр, почти месяц сдерживая противника, намного превосходившего наши войска. В декабре папу назначили командующим Южным фронтом, масштаб деятельности и ответственность возросли многократно. Тем более что этот фронт хронически отступал. Только под Харьковом удалось остановить немцев и даже отбросить их почти на 100 километров от города. Тем не менее к лету фронт оказался на Донбассе, а левое крыло оставило Ростов и Новочеркасск, несмотря на приказ Ставки удержать города во что бы то ни стало. В июле отца и члена Военного совета фронта генерала Ивана Ларина вызвали в Москву. Ничего хорошего они не ждали, ведь только что был получен известный приказ № 227, в котором Сталин требовал любой ценой прекратить отступление. Отступавшие командиры любых степеней приравнивались к предателям.

В столице генералы разместились в гостинице «Москва» и стали ждать вызова в Ставку. Только под утро третьих суток явился офицер НКВД с приказом немедленно прибыть к Сталину. Ехать пришлось одному отцу — генерал Ларин, услышав о вызове, застрелился. Когда, прибыв в Кремль, отец сообщил об этом Сталину, он назвал Ларина дезертиром и поинтересовался: «Что же помешало застрелиться вам, товарищ Малиновский?» Далее без всякого разговора Сталин заявил, что дальнейшую судьбу Малиновского будет решать Государственный комитет обороны. На следующий день папе объявили о новом назначении — стать командующим 66-й армией.
«Настольными книгами у отца были труды французских философов»

— Выходит, противостоять Сталину все же можно было?

— Мне тяжело об этом судить. Полагаю, что отчаянно, неприкрыто нельзя было. Просто отец умел обезоружить своей логичностью, интеллигентностью, рассудительностью. Вместе с тем в нем присутствовало бесстрашие, нежелание тупо подчиняться. Смею так утверждать, поскольку в 1944 году, когда советские войска уже наступали и отец пригласил нас приехать к нему, я стал свидетелем его телефонного разговора со Сталиным. Было это в штабе армии, стоявшем в молдавском селе Балан. Поздним вечером отцу несколько раз звонил Сталин. Отец разговаривал с ним абсолютно спокойно, по-военному конкретно.

Один из старых отцовских друзей генерал Иван Буренин вспоминал, как Георгий Жуков приехал в штаб фронта и вошел в кабинет командующего Малиновского. По привычке он приветствовал отца, перемежая каждое слово матом, и получил, к своему изумлению, вполне адекватный ответ. Более того, как показалось Буренину, Жуков почти обрадовался, ибо поздоровался уже по-человечески и в дальнейшем с Малиновским вел себя достойно. Иван Николаевич говорил, что за долгие годы дружбы это был единственный случай употребления Родионом Яковлевичем ненормативной лексики.

Не было в советской армии ни одного генерала, адмирала или маршала, который бы, как Малиновский, владел несколькими европейскими языками. Настольными книгами у отца в послевоенное время были труды французских философов. В подлинниках! Журналист Семен Борзунов, посетивший Малиновского, писал, что поразился той легкости, с которой министр (на этом посту маршал Малиновский находился с 1957 по 1967 год. — Авт.) оперировал цитатами из Паскаля, Монтеня, Ларошфуко. Не говоря уже о том, что маршал профессионально играл в шахматы, сам составлял этюды и задачи.

Ничего себе совпадения! - в очередной раз удивилась переплетению судеб мыслительница Юрьна и приняла единственно верное решение:

Это что же получается? Любимого поэта - Фернандо Пессоа - какие-то незримые нити связывают с маршалом Малиновским? Нет. Не так. В голове путается.

Пессоа и Хименеса я читала в переводах Гелескула. Фамилия переводчика хорошо врезалась в память. А он, оказывается, был женат на Наталье Малиновской, дочери маршала. Именно отец, которого испанцы во времена Гражданской войны в Испании называли полковником Малино, написавший в двадцать лет пьесу о русских солдатах, воевавших во Франции в Первую мировую, где и сам служил солдатом, привил дочери любовь к испанской литературе до такой степени, что та всю жизнь занимается испанской литературой, преподает её на филфаке МГУ и переводит книги.

Всё это Юрьна узнала час назад. От бывшей ученицы Натальи Малиновской. Ученица вспоминала, как на лекции и семинары Малиновской трудно было попасть и как удивительно хороша собой была утонченно элегантная преподавательница - будто-бы графиня с осиной талией, сошедшая с полотна художника. Только смотреть было наслаждением. И лекции её были великолепны.

Главное интересное конечно про самого маршала, фамилия которого запомнилась и полюбилась маленькой Юрьне ещё тогда, в детстве, когда по праздникам приезжала с родителями в Москву к дедушке и бабушке, и вся семья в приподнятом настроении смотрела по телевизору с водяной линзой торжественные парады на Красной площади.

38 раз, по два раза в год, маршал Малиновский принимал парады. А всего-то 68 лет жизни...

Пересказывать услышанное Юрьной из третьих уст нет смысла. Лучше дочери маршала это сделать не возможно.

Остается только привести образец письма самого маршала и дать ссылки.

В отличие от других полководцев маршал Малиновский планировал на пенсии написать не мемуары, а роман. Желание и талант у него для этого несомненно были. Но жизнь распорядилась иначе. Жаль.

Первая мировая война. Франция. Пейзаж после битвы:

“Взошла поздняя луна, большая и скорбная, и, горюя, повисла над горизонтом. И, кажется, оттого она печальна, что увидала изрытое воронками и окопами, обильно политое кровью поле, где убивали друг друга обезумевшие люди. Тихий печальный ветерок уносил с поля брани устоявшийся в ложбинках пороховой дымок, запах гари и крови. Молча обступили солдаты подъехавшую кухню, молча поужинали. Стрельба стихла, лишь вдалеке, кое-где рвались снаряды. Санитары сновали по окопам, выносили на носилках тяжелораненых; полковые музыканты подбирали убитых. На повозках подвозили патроны, и на тех же повозках отправляли в тыл убитых - хоронить. Коротки весенние ночи. И едва рассеялся туман, артиллерийская канонада разбудила измученных, съежившихся от утреннего холода солдат, а земля снова задрожала от разрывов, снова затянулась дымом и пылью”

Http://magazines.russ.ru/druzhba/2000/5/malin.html

Наталья Малиновская написала свои воспоминания об отце. "Память - снег". Интереснейший рассказ об уникальном человеке и великолепный образец мемуарной литературы.

Http://www.moscowuniversityclub.ru/home.asp?artId=9589

Наталья Малиновская, интервью и фотография

Еще подробности про боевой путь маршала. "Нетипичный маршал".

Http://www.profil-ua.com/index.phtml?action=view&art_id=2715

СССР →
Россия Россия К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Биография

Семья

Премии

Публикации

Составитель, автор предисловия и комментариев

Гомес де ла Серна Р. Избранное. М., 1983.
Гарсиа Лорка Ф. «Самая печальная радость…»: Художественная публицистика. М., 1987.
Гарсиа Лорка Ф. Цыганское романсеро. М., 1988.
Асорин. Избранные произведения. М., 1989.
Гарсиа Лорка Ф. Цыганское романсеро. М., 2007.
Хименес Х. Р. Испанцы трех миров. Избранная проза. Стихотворения. СПб., 2008.
Гарсиа Лорка Ф. «Самая печальная радость…»: Художественная публицистика. М., 2010.
Испанская народная поэзия. Cancionero popular español. Москва, 1987.
Ортега-и-Гассет Х. Камень и небо. М., 2000.
Гарсиа Лорка в воспоминаниях современников. М., 1997.
Гарсиа Лорка Ф. Избранные произведения. Стихи, театр, проза: в 2тт. М., 1975.
Гарсиа Лорка Ф. Избранные произведения. Стихи, театр, проза: в 2тт. М., 1986.
Хуан Рамон Хименес. Избранное. М., 1981.
Рамон Гомес де ла Серна. Избранное. М., 1983.

Составитель

Гарсиа Лорка Ф. Стихи и песни. Для старшего школьного возраста. М., 1980.
Гарсиа Лорка Ф. Поэзия. Проза. Театр. М., 2000.
Гарсиа Лорка Ф. Плач гитары. М., 2001.
Гарсиа Лорка Ф. Песня всадника. М., 2002.
Колесо фортуны: лирика средневековых вагантов. Немецкая народная поэзия. М., 1998.
Зелёная роза или двенадцать вечеров: испанские народные сказки. М.-СПб., 2002.
Три апельсина любви. Испанские сказки. М., 2002.
Гелескул А. Избранные переводы. М., 2006.
Гелескул А. «Среди печальных бурь…»: Из польской поэзии XIX-XX вв. СПб., 2010.
Гелескул А. Огни в океане. Переводы с испанского и португальского. М., 2011.

Автор главы в коллективной монографии

История зарубежной литературы XVII в.: учебное пособие (под ред. Н. Т. Пахсарьян). М., 2005.
Федерико Гарсиа Лорка // Зарубежная литература ХХ в. М., 1996.

Переводчик, составитель, автор предисловия и комментариев

Сальвадор Дали. Сюрреализм - это я! М., 2005.

Автор проекта и ответственный редактор

Имена Победы. М., 2005.
Имена Победы: полководцы и военачальники Великой Отечественной войны. М., 2010.

Переводы

Также переводит с каталонского, французского, английского.

Интервью

Беседа с Н. Малиновской // Калашникова Е. По-русски с любовью: беседы с переводчиками. М., НЛО, 2008. С. 325-329.

Напишите отзыв о статье "Малиновская, Наталья Родионовна"

Ссылки

Примечания

Отрывок, характеризующий Малиновская, Наталья Родионовна

– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l"autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.

Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.

Гость: Наталья Малиновская - филолог, искусствовед, переводчик, дочь маршала Советского Союза Родиона Яковлевича Малиновского.

БЫСТРОВ: Всем здравствуйте. С наступающим праздником, с наступившим праздником! Это программа "Личный фактор". Сегодня она выходит в необычном формате. Мы сегодня в гостях у Натальи Родионовны Малиновской - филолога, искусствоведа, переводчика и дочери маршала Советского Союза Родиона Яковлевича Малиновского, хорошо всем известного министра обороны СССР. Наталья Родионовна - хранитель архива своего отца. Я так понимаю, что именно в этой квартире и находится этот архив?

МАЛИНОВСКАЯ: Естественно, он вместе со мной живет.

БЫСТРОВ: А что это за архив? Расскажите, пожалуйста.

МАЛИНОВСКАЯ: Архив - это то, что осталось дома от папиных бумаг. Дело в том, что большую часть тех бумаг, которые имели к нему отношение, на второй день после того как его не стало забрали вместе с правительственными телефонами, и они канули неведомо куда.

БЫСТРОВ: Засекретили.

МАЛИНОВСКАЯ: Понимаете, если бы мы знали, что на другой день придут и заберут бумаги и часть книг из его шкафа, стоящего рядом со столом, ну чего уж было бы проще, чем посмотреть эти бумаги, оставить себе. И вы же сами понимаете, что суперсекретных бумаг папа, конечно, дома не держал. Но забрали все, на всякий случай. И это было неожиданно. Но остался, еще был шкаф в другой комнате, где был ну такой не систематизированный архив Русского экспедиционного корпуса во Франции. Это совершенно особая тема, о которой можно рассказывать и рассказывать. Там были письма солдат корпуса, написанные своему сослуживцу уже в 60-е годы, когда стало известно, что в Первую мировую войну папа был в корпусе.

Сейчас я готовлю к печати вот эти письма. Они поразительно интересны, потому что там не только история корпуса, а история и дальнейшей всей жизни этих людей. А написаны они восхитительным совершенно, таким старинным слогом: "Здравствуй, дорогой сослуживец и товарищ незабываемых лет! Пишет тебе…" И дальше вся жизнь. Письма из Сибири, из Австралии, из Франции, бог знает откуда. Ведь только в 60-м году, когда папа вместе с Хрущевым был во Франции и рассказал о корпусе, они вдвоем съездили в эту деревеньку, где корпус, вернее уже не корпус, а та часть, которая прежде была в корпусе, а потом стала служить в иностранном легионе французской армии, она расформировалась в этой деревеньке. Об этом было написано в журнале "Огонек", который доходил буквально до каждой деревеньки Советского Союза. И пошли вот эти письма. Папа предлагал их "Воениздату". Вроде бы они заинтересовались, но дальше дело не пошло.

БЫСТРОВ: Но это касается Первой мировой войны, где тоже участвовал ваш отец?

МАЛИНОВСКАЯ: Да, это касается Первой мировой войны. И представьте себе, он единственный человек, у которого было в жизни два парада Победы.

Полностью слушайте в аудиофайле

"Рубль должен стать инвестиционной валютой"

МИХАИЛ ХАЗИН: "Всю программу экономического роста в России можно описать одной фразой: нужно сделать рубль инвестиционной валюты, чтобы было выгодно делать инвестиции в рублях. Это очень легко сделать: нужны институты развития, которые будут инвестировать проектным образом в создание импортозамещающих предприятий".