Тимофеев ресовский вклад в генетику кратко. Николай тимофеев-ресовский

Тимофеев-Ресовский (Тимофеев) Николай Владимирович (1900-1981), биолог, биофизик, генетик, доктор биологических наук (1962). Родился в Москве. Учился в Народном университете им. А. Л. Шанявского (1916-1918) и 1-м МГУ (1917-1922). В 1917 вахмистр казачьего полка на русско-германском фронте, с 1919 в РККА. С 1920 преподавал на Пречистенском рабфаке , одновременно с 1922 - на Биотехническом ф-те Практического ин-та , с 1921 нс Ин-та экспериментальной биологии Наркомздрава РСФСР, с 1924 ассистент Московского медико-педагогического ин-та. В 1925 Об-вом содействия наукам им. кайзера Вильгельма приглашен в Германию для работы в Ин-те по изучению мозга в Берлине-Бухе (с 1936 директор Отделения генетики и биофизики). В 1945 арестован в Берлине. С 1946 зав. отделом Лаборатории «Б» МВД СССР (с 1948 ПГУ) под г. Касли (Челябинская обл.). Освобожден в 1955 (реабилитирован в 1992), работал зав. отделом Ин-та биологии УФАН в Свердловске, с 1964 - Ин-та медицинской радиологии АМН в Обнинске, в 1969-1981 консультант Ин-та медико-биологических проблем АМН в Москве. Работы в области популяционной динамики, радиационной и экспериментальной генетики, феногенетики дрозофилы, эволюционной проблематики. Выдвинул и обосновал теорию мишени для радиационных повреждений хромосом и генов. Член многих АН и научных об-в. Серебряная медаль им. Л. Спалланцани (1939), медаль им. Ч. Дарвина (1959) и др.
Тимофеев-Ресовский работал на Урале в одном из таких мест, где был создан исследовательский центр , но занимался он тогда другим делом. Это была биологическая очистка уран-содержащих вод от радиоактивных веществ.

1900. — Родился в Москве. Отец - Владимир Викторович Тимофеев-Ресовский (р. 1850), инженер путей сообщения. Мать - Надежда Николаевна, урожденная Всеволожская (1868-1928).

1908. — Переезд семьи в г. Киев.

1911-1913. — Учеба в I Императорской Александровской гимназии.

1913. — Смерть отца.

1914. — Переезд семьи в Москву.

1914-1918. — Учеба в Московской Флеровской гимназии.

1916-1918. — Учеба в Московском городском народном университете имени А.Л. Шанявского.

1918. — Поступление на естественное отделение физико-математического факультета Московского государственного университета.

1919-1920. — Служба в Красной Армии в 117-м стрелковом батальоне 12-й армии.

1921-1925. — Работа преподавателем биологии на Пречистенском рабочем факультете; преподавателем зоологии на биотехническом факультете практического института; ассистентом на кафедре зоологии профессора Н.К. Кольцова Московского медико-педологического института. Окончание МГУ (1925).
Брак с Еленой Александровной Фидлер (р. 1898). Рождение сына Дмитрия (1923).

1925. — Получение приглашения от известного немецкого ученого морфолога-невролога Оскара Фогта на работу научным сотрудником в Институт исследования мозга Общества содействия наукам им. Кайзера Вильгельма в Германии. Получение разрешения Наркомздрава РСФСР на научную командировку. Переезд с семьей в Германию. Жизнь в Берлине. Работа по проведению генетических исследований.

1927. — Рождение сына Андрея.

1929-1945. — Работа руководителем отдела генетики и биофизики Института мозга Общества кайзера Вильгельма в Берлин-Бухе (Германия). Организация и проведение международных семинаров для обсуждения широкого круга проблем теоретической биологии.

1937. — Отказ советского консульства в продлении Н.В. Тимофееву-Ресовскому и его жене визы на пребывание в Германии. Решение Н.В. Тимофеева-Ресовского остаться в Германии после получения нелегального письма от его учителя Н.К. Кольцова с рекомендацией не возвращаться в СССР. Получение от германских властей паспорта для иностранцев.

1938. — Избрание почетным членом Итальянского общества экспериментальной биологии, членом германского Общества содействия наукам им. Кайзера Вильгельма.

1940. — Избрание действительным членом Германской академии естествоиспытателей Леопольдина в Галле.

1943. — Арест сына Дмитрия как участника антифашистской организации (погиб в концлагере Маутхаузен 1 мая 1945).

1945, 10 октября (13 сентября?). — Арест Н.В. Тимофеева-Ресовского сотрудниками советских спецслужб. Отправка под конвоем в Советский Союз.
Прибытие в Москву. Лубянская тюрьма. Следствие. Перевод в Бутырскую тюрьму. Знакомство в камере с А.И. Солженицыным. Взаимоотношения с сокамерниками. Организация в камере научного коллоквиума.

1945, 4 июля. — Окончание следствия. Приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР: 10 лет ИТЛ, 5 лет поражения в правах с конфискацией имущества. Отправка этапом по железной дороге к месту отбытия наказания. Петропавловская пересылка, затем Карабас - пересылка Карагандинского лагеря (Карлага).

1946, 30 августа. — Прибытие в Самарское отделение Карлага. Взаимоотношения с уголовниками. Голод. Болезнь - пелагра.

1946, зима. — Отправка под конвоем в Москву. Помещение в больницу МВД. Выздоровление. Отправка в Сунгуль Челябинской области для работы на атомном объекте.

1947. — Приезд из Германии жены и сына Андрея.

1947, апрель - 1955. — Работа заведующим биофизическим отделом и биофизической лабораторией объекта 0215.

1951. — Освобождение от отбытия наказания «за большие успехи в научно-исследовательской работе».

1955-1964. — Работа заведующим лабораторией, затем - отделом биофизики Института биологии Уральского филиала АН СССР (г. Свердловск).
Награждение Академией наук ГДР Дарвиновской медалью (1959).
Защита диссертации на соискание ученой степени доктора биологических наук.

1964-1969. — Работа заведующим отделом радиобиологии и генетики Института медицинской радиологии АМН СССР (г. Обнинск, Калужская область). Избран почетным членом Британского генетического общества в Лидсе (1966). Присуждение международной Кимберовской премии и золотой медали "За выдающийся вклад в генетику" (1966).

1969-1981. — Работа консультантом Института медико-биологических проблем Министерства здравоохранения СССР.
Награждение Академией "Леопольдина" (ГДР) медалью Г. Менделя (1970). Избрание почетным членом Менделевского общества в Лунде (Швеция) (1970).

1974. — Избрание Н.В. Тимофеева-Ресовского иностранным почетным членом Американской академии наук и искусств в Бостоне.

1981, 28 мая. — Посмертное избрание Н.В. Тимофеева-Ресовского иностранным членом Лондонского Линнеевского общества.

* сведения, выходящие за рамки воспоминаний, выделены курсивом

Тимофеев-Ресовский, ведущий советский биолог-генетик, занимавшийся исследованиями радиации и микроэволюции, родился на рубеже веков в 1900-м году в Москве. Отец Николая был заслуженным ученым-инженером, поэтому Ресовскому-младшему ничего не оставалось, кроме как встать на путь отца – стать научным деятелем СССР.

Образование мальчик начал получать уже с 6-ти лет, когда к нему на дом приходили преподаватели математики и письма. В 1911-м году Коля поступил в Императорскую гимназию в Киеве, куда не брали каждого чиновнического ребенка, а только самых способных и одаренных. В возрасте 16-ти лет юный исследователь переехал в Москву, где поступил на обучение в столичный университет Шанявского. Следует отметить, что лекции в университете не слишком занимали Тимофеева, но строгость и понимание необходимости получения высшего образования не позволяла ему сбегать с пар и не учить семинары.

Во время Гражданской войны был зачислен в состав Красной армии, за которую не раз побывал в бою, однако подняться по военной лестнице ему не удалось, поскольку вскоре заболел тифом и был отправлен из госпиталя прямиком домой.

По возвращению в Москву, Николай занялся преподавательской деятельности. Будучи знатоком биологии, его беспрепятственно приняли на работу в московский факультет биохимии при Пречистенском. Параллельно с преподаванием занимался исследованиями в сфере зоогенетики и экспертной биологии, а к 1924-му году входил в состав Научной Коллегии при Наркомземе.

На зоологии исследования и эксперименты ученого не ограничились, вскоре Тимофеева-Ресовского всерьез заинтересовала генетика, а точнее ее мутагенная составляющая. За год исследований он выявил то, что еще никто до него и близко добиться не мог – при изучении генов он вывел формулу, по которой стало ясно, что даже малейшая мутация способна вызвать во внешнем виде организма максимальные изменения.

Эта работа не прошла бесследно и вызвала большой резонанс в общественности и Коллегии ученых-генетиков по всему Советскому Союзу. И вскоре Николая пригласили в берлинский институт изучения заболеваний головного мозга. В Германию советский ученый переехал в 1926-м, а уже спустя год занял должность руководителя отдела биогенетики. В 1932-м создал физико-биологическую модель человеческого гена и составил общую формулу изменения генов.

Популярности Тимофеева в Западной Европе не было предела, к нему приезжали генетики с разных стран, консультировались даже Нобелевские лауреаты. Не зря в очередной раз на запрос немецкого правительства о продлении сотрудничества с советским биологом консульство СССР ответило отказом. В результате ученый вынужден был вернуться восвояси и продолжить изучение генов в Москве, однако сам генетик наотрез отказался возвращаться на родину и продлил соглашение о сотрудничестве с гитлеровской коалицией. В ответ на это Сталин приговорил изменника к расстрелу, как только тот вернется домой.

Во время войны Ресовский продолжал свои исследования и добился немалых результатов, в том числе, сотрудничая с Третьим Рейхом. Когда советские войска взяли Берлин, Николая не расстреляли, а напротив, назначили директором берлинского Института, где он ранее и работал. Однако к концу 1945-го сами немецкие спецслужбы депортировали ученого в Москву, где он был помещен в тюрьму по указу Сталина.

В заключении генетик пробыл почти 2 года, после чего был зачислен в ряды ученых для разработки атомных бомб. Впоследствии написал множество работ по радиационной генетике и биофизике, за что удостоился немалого числа почетных наград. Скончался в 1981-м году от старости.

(1900-1981) русский биолог, один из основоположников радиационной генетики

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский родился в Москве. По материнской линии он принадлежал к древней аристократической фамилии князей Всеволожских, настолько родовитой, что некоторые Всеволожские считали недостойным служить «худородным» Романовым, занимавшим царский престол. По отцовской линии Николай - потомственный донской казак.

Ему было 14 лет, когда началась Первая мировая война. С этого времени не только кончилось детство - кончилась нормальная жизнь.

Гимназист Николай Тимофеев-Ресовский, как и многие его сверстники, испытывая патриотическое воодушевление, рвался защищать Родину. Прибавив год, чтобы подойти по возрасту, в 1916 году он оказался на фронте. Но военные неудачи, кровь, грязь окопов, бесперспективность войны и приближение революции вызывали у Николая разочарование. По дороге с фронта под угрозой расстрела он оказался в банде украинских «зеленых», грабивших обозы немецких войск. Долгим и трудным было возвращение Николая в Москву.

Тимофеев-Ресовский поступил в Московский университет и учился у великих учителей Кольцова и Четверикова. Занятия прервались призывом студентов в Красную Армию - шла Гражданская война. И он стал красноармейцем - воевал против «белых». И снова университет. После его окончания в 1925 г. Николай Владимирович без колебания идет работать в институт Н. К. Кольцова.

В 30-х годах велись горячие споры вокруг генетических исследований, тон в них задавали физики. В классической генетике ген мыслился абстрактным и неделимым, и романтически настроенные физики захотели «расщепить» его, словно атом, докопаться до его сути.

Группа немецких физиков во главе с Максом Дельбрюком, интересовавшихся разделом генетики, пригласили Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского обучать физиков генетике, т. е. совместно изучать явления мутации.

Выдающийся биолог много ездил по разным странам и стал широко известен в мире своими работами по генетике и той науке, которую впоследствии стали называть молекулярной биологией. Он исходил из чрезвычайно ценного теоретического наследия, полученного им от его учителей Кольцова и Четверикова.

В 1933 г. в Германии к власти пришли фашисты, в СССР в это время развернулся «революционный» террор. Николай Владимирович с семьей оказался в труднейшей ситуации. Он рвался домой, но Николай Константинович Кольцов остановил его, передав: «Не возвращайся - погибнешь!»

В это время арестовывали и расстреливали многих ученых. Травили Николая Ивановича Вавилова , Н. К. Кольцова, убили Карпеченко, Левитского. В 1938 г. был расстрелян брат Николая Владимировича, Владимир Владимирович - инженер Путиловского завода. И Тимофеев-Ресовский остается в Германии с советским паспортом.

С началом Великой Отечественной войны генетика в Германии стала наукой, используемой нацистами для обоснования расового неравенства. Началось уничтожение евреев и военнопленных в лагерях смерти.

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский продолжал заниматься научными исследованиями, «буйствовал» на научных семинарах и оставлял политику и общественную жизнь Германии за пределами своей активности. Но так не мог поступить его старший сын Дмитрий. Его детство и юность прошли в Германии, и, как это бывает с детьми на чужбине, он был страстным патриотом России. Талантливый и яркий студент, Дмитрий во время войны стал одним из организаторов подпольного Берлинского бюро компартии. Подпольщики организовывали саботаж на военных заводах и распространяли листовки об успехах Красной Армии в боях против фашистов.

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский боялся за сына, но помогал печатать листовки у себя в лаборатории. Вскоре Дмитрий был арестован.

Отцу была предложена страшная сделка: цена освобождения сына - сотрудничество с фашистами. И он отказался. Дмитрий был переведен из тюрьмы в концлагерь Маутхаузен, откуда не вернулся.

В 1945 году ученый получил приглашение возглавить в СССР исследования по генетическим последствиям радиационных поражений - начиналась эра атомного оружия. Однако вскоре был «по ошибке» арестован, и след его затерялся в ГУЛАГе. Когда его разыскали, он был при смерти от голода. В больнице министерства госбезопасности его вылечили, и он, оставаясь заключенным, стал руководить секретным научным институтом на Урале. Тимофеев-Ресовский «вышел на поверхность», получил свободу (не будучи реабилитирован) лишь в 1955 году.

На урале, на биостанции в Миассове, ученый разрабатывал способы защиты от радиационных поражений, и особенно способы биологической очистки от радиоактивных загрязнений почвы, воды, воздуха. Николай Тимофеев-Ресовский продолжал и классические генетические исследования, в том числе на плодовой мушке дрозофиле.

Летом на семинары к Николаю Владимировичу съезжались биологи, физики, медики из разных городов. Это были первые школы по современной биологии и генетике в нашей стране после 1948 года. Вместе с женой Еленой Александровной и сотрудниками биостанции ученый проводил классический «дрозофильный» генетический практикум.

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский сыграл выдающуюся роль в восстановлении истинной биологии в нашей стране и особую роль в становлении кафедры биофизики на физическом факультете МГУ. В конце 60-х годов ученый переезжает из Свердловска в Обнинск в надежде на широкое развертывание научной работы и потому, что это была бывшая Калужская губерния - родина предков, где на речке Ресе когда-то находилось имение Тимофеевых. Николай Владимирович и его жена не могли знать, что среди всех околомосковских областей страны именно Калужская отличалась наибольшим деспотизмом партийно-репрессивной власти. Именно эти власти стали преследовать ученого и добились его увольнения из созданной им лаборатории. Причина: «дурное» влияние на молодежь бывшего политарестанта. Гонения партийных властей лишили Тимофеевых-Ресовских возможности заниматься научной работой.

Но наступали новые времена. Влиятельный академик и директор закрытого Института медико-биологических проблем О. А. Газенко, преодолев сопротивление «органов», зачислил Николая Тимофеева-Ресовского в свой институт в качестве консультанта. А Московский горком ВЛКСМ организовал под руководством Николая Владимировича свои Летние школы по теоретической биологии.

Умер ученый на 81-м году жизни.

Имя Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского стало известно лишь после публикации в 1987 г. в «Новом мире» повести Даниила Гранина «Зубр». Повесть была переведена на многие языки, поэтому с личностью и научной деятельностью выдающегося ученого смогли познакомиться не только российские, но и зарубежные читатели.

Биолог, генетик.

В роду Тимофеевых-Ресовских было немало знаменитых личностей. Родственниками, например, приходились будущему биологу сразу три российских адмирала – Сенявин, Головнин и Невельской.

Юные годы Тимофеева-Ресовского совпали с революцией, с гражданской войной. Он успел повоевать, чуть не умер от сыпняка, побывал в плену у анархистов и у зеленых, тем не менее, то попадая на фронт, то возвращаясь, в году окончил Московский университет, где его учителями были замечательные генетики С. С. Четвериков и .

Москва тех лет вообще была полна замечательными людьми.

Тимофеев-Ресовский, человек темпераментный, увлекающийся, активно занимался в логико-философском кружке, руководимом Г. Г. Шпетом и Н. Н. Лузиным, часто посещал выступления известных поэтов, художественные выставки. Казалось, он сам скоро уйдет в область искусств, но университетские учителя оказались сильнее. Впрочем, сдавать государственные экзамены по окончании университета Тимофеев-Ресовский не пошел: дипломы в то время не считались чем-то обязательным.

В том же 1925 году в совместный германо-советский научно-исследовательский институт, созданный в городке Бух под Берлином, понадобился знающий биолог.

Но ехать в Бух Тимофеев-Ресовский отказался. Он был уверен, что самое интересное происходит в России. Ему не хотелось оставлять Москву, где в то время работали многие крупные ученые. И не только русские. В 1922 году, например, в Москву приехал американский генетик Герман Мёллер. Он привез с собой двадцать лабораторных линий дрозофилы, чем сильно поддержал замечательные исследования С. С. Четверикова.

Все-таки Кольцов уговорил Тимофеева-Ресовского поехать в Германию, чем, несомненно, спас его от репрессий, в скором времени прокатившихся по всей стране. А отсутствующий университетский диплом Тимофееву-Ресовскому вполне заменила рекомендация Кольцова.

С 1925 по 1945 год Тимофеев-Ресовский работал в Германии.

Здесь он сделал многие работы по популяционной генетике, активно занимался феногенетикой, привлек к биологическим исследованиям известных физиков М. Дельбрюка (будущего Нобелевского лауреата) и К. Циммера. Развивая идеи С. С. Четверикова, занялся радиационной генетикой – исследованиями мутаций, вызываемыми облучением. Он первый понял, что в скором времени эта тема может стать одной из самых животрепещущих, – в конце тридцатых годов эксперименты с расщеплением атомного ядра уже начались. Тимофеев-Ресовский помнил слова Кольцова, сказанные в адрес венского зоолога-экспериментатора П. Каммерера: «Я думаю, что его экспериментальный метод – влияние на животных такими обычными факторами, как тепло, свет и влажность, вряд ли приведет к цели, вряд ли вызовет стойкие видовые изменения. Ведь все эти факторы встречаются в жизни животного, и если они до сих пор никаких изменений не вызвали, то не вызовут и впредь… Наиболее надежный путь к разрешению задачи намечается, по-моему, мутационной теорией».

Тимофеев-Ресовский первый указал на важное следствие, вывести которое мог, конечно, только биолог, прекрасно ориентирующийся в физике. Следствие это гласило: единичный квантовый скачок, приводящий к мутациям, может существенно изменять свойства и структуру как отдельного организма, так и всей популяции, что может приводить к событиям глобального масштаба.

«Этот принцип, – писал биолог Б. М. Медников, – названный Н. В. Тимофеевым-Ресовским „принципом усиления“, можно продемонстрировать на таком примере. В результате мутации появляется новый штамм вируса гриппа, против которого бессильны защитные системы человеческого организма. Возникает эпидемия, прокатывающаяся по городам и селам, странам и континентам. Участковые врачи, подобно почтальонам, заходят в каждую квартиру, не успевая выписывать бюллетени, падает выработка национального продукта, отменяются многие планы, снижается эффективность хозяйства – и все это всего лишь следствие мутации, вызванной, например, одним-единственным квантом ультрафиолетового излучения Солнца».

Работа в Германии дала Тимофееву-Ресовскому замечательную возможность общаться с лучшими умами того времени. Он создал научный семинар, который по составу и по идеям, развиваемым в нем, с самого начала стал звездным. Встречались на семинаре и обсуждали новости генетик Дельбрюк, цитолог Касперсон, биологи Баур, Штуббе, Эфрусси, Дарлингтон, физики Гайзенберг, Йордан, Дирак, Бернал, Ли, Оже, Астон. Все они были в то время молоды. Их головы не всегда были заняты только вопросами науки.

«…На этих биотрепах, – писал один из биографов Тимофеева-Ресовского писатель Д. Гранин, – надумали вычерчивать изолинии. Вайскопф и Гамов разработали так называемые изокалы, кривые женской красоты, наподобие изотерм, температурных кривых. Вычерчивали их на карте Европы. Каждый научный сотрудник, куда бы он ни приезжал, должен был выставлять отметки местным красавицам. Задача была выявить, как по Европе распределяются красивые женщины, где их больше, где меньше. Сбор сведений шел повсюду. Розетти присылал их из Италии, Чедвик – из Англии, Оже – из Франции. Большей частью наблюдения велись на улицах. Встречным женщинам выставляли отметки по пятибалльной системе. Наблюдатель прогуливался с друзьями, которые помогали вести подсчеты и придерживаться объективности. Отметку „четыре“ ставили тем, на кого наблюдатель обращал внимание приятелей; отметку „пять“ – тем, на кого он не обращал внимания приятелей; отметку «три» – тем женщинам, которые обращали внимание на них. Собирались данные, допустим, на тысячу встреченных женщин, обрабатывались статистически и наносились изокалы. Максимум красавиц приходился на Далмацию, Сербию, в Италии – на Болонью, Тоскану. В Средней Европе особых пиков не было. У Розетти висела большая карта, на которой вычерчены были изокалы за несколько лет энергичных наблюдений».

В 1933 году к власти в Германии пришел Гитлер.

Но Тимофеева-Ресовского в это время гораздо больше волновали новости, приходившие из России. Он уже знал, что с 1929 года там начались жестокие притеснения генетиков. Разгромили лабораторию Четверикова, сам Четвериков был выслан в Свердловск и уже никогда не вернулся к работам с дрозофилой. Шли нападки на лучших генетиков, многие были арестованы. Некоторым, правда, повезло. Добржанский, например, смог вырваться из страны и уехал в Америку, где скоро стал одним из самых знаменитых генетиков мира. Кольцов, умеющий находить язык с властями, какое-то время держался, но и он в конце тридцатых был лишен возможности работать. Рассеянные по стране, чудом не попавшие в лагеря генетики, занимались агрономией, орнитологией, ботаникой, – всем, чем угодно, только не научной работой. Кстати, от возвращения в Москву, о котором в то время подумывал Тимофеев-Ресовский, его отговорил Кольцов, переслав предостерегающие письма через шведа Кюна и физиолога Макса Хартмана, перед этим побывавших в СССР.

Возможно, Тимофеев-Ресовский все-таки вернулся бы в Россию, но сыграл свою роль случай. Сразу после Олимпийских игр, проведенных в Германии, выезд из страны был практически закрыт. Как это ни парадоксально, даже в годы войны научно-исследовательский институт в Бухе продолжал числиться германо-советским и Тимофеев-Ресовский жил там, имея в кармане советский паспорт. Несколько раз Тимофееву-Ресовскому предлагали принять германское гражданство, но он отказался. Его интересовала только работа.

В 1945 году в Берлин вошли части Советской армии.

Тимофеев-Ресовский был незамедлительно арестован и отправлен в Карлаг, – как пособник фашистов. Из Карлага, где он умирал от пеллагры, в 1947 году его вытащил заместитель наркома внутренних дел генерал-полковник НКВД А. Завенягин, хорошо знавший от специалистов, чего может стоить такой ученый. Вылечив, подняв на ноги, Тимофеева-Ресовского отправили на Урал в закрытую лабораторию. Работали там в основном немцы, тоже попавшие туда не по своей воле.

«…Подбирали штат лабораторий, специалистов, дозиметристов, радиологов, химиков, ботаников, – писал Д. Гранин. – Естественно, Зубр (прозвище Тимофеева-Ресовского) больше знал немцев, тех, с кем приходилось сотрудничать все эти годы, но собирались и русские специалисты, которых удавалось разыскать, что было в ту послевоенную пору куда как не просто. Когда молоденькая выпускница МГУ Лиза Сокурова приехала на объект, ее неприятно поразила немецкая речь, которая звучала в лабораториях, в коридорах. Не мудрено, что она потянулась к Николаю Владимировичу. Если он говорил по-немецки, это все равно было по-русски. Он всех приглашал на свои лекции. Заставлял учиться радиобиологии, биологическому действию разных излучений. Никакого серьезного опыта тогда не было ни у нас, ни у американцев. Набирались ума-разума опытным путем, искали средства защиты от радиоактивности, пробовали; не мудрено, что сами „мазались“, „хватали дозы“ – несмотря на все предосторожности, болели. Предостерегаться тоже надо было учиться. Работы, которыми они занимались в Бухе – биологическое действие ионизирующих излучений на живые организмы, – вдруг, после атомных взрывов, обрели грозную необходимость».

Как раз в эти годы генетика в СССР была окончательно разгромлена, но это никак не коснулось работ Тимофеева-Ресовского. В лаборатории, отделенной от внешнего мира колючей проволокой, он свободно занимался официально отвергнутой в стране генетикой, правда, никто при этом ни в мире, ни в СССР не знал, жив ли он? Официально вне стен лаборатории Тимофеева-Ресовского не существовало. Его как бы попросту не было на свете, поэтому ему не были страшны нападки лысенковцев.

«…Казалось бы, вот после лагеря заточили его в ссылку, в глушь, изолировали от академической, институтской ученой среды, а что получилось? – писал Д. Гранин. – После сессии ВАСХНИЛ Лысенко и его сторонники громят генетику, крупнейших ученых-биологов, которые не желают отрекаться от генетики, лишают лабораторий, кафедр, а в это время Зубр в своем никому не ведомом заповеднике преспокойно продолжает генетические работы на дрозофилах. Само слово „дрозофила“ звучало в те годы как криминал. Дрозофильщики чуть ли не вредители, фашисты – что-то в этом роде, страшное, враждебное советской жизни. В „Огоньке“ печатают статью „Мухолюбы – человеконенавистники“. Дрозофила была как бы объявлена вне закона. Антилысенковцы изображались в ку-клукс-клановских халатах. Если бы Зубр вернулся в те годы в Москву, то по неудержимой пылкости характера он, конечно, ввязался бы в борьбу, и кончилось бы это для него непоправимо плохо, как для некоторых других ученых. Судьба же упрятала его в такое место, где он мог оставаться самим собой – самое, пожалуй, непременное условие его существования. Везение заключалось и в том, что заниматься выпало ему самой жгучей, самой наинужнейшей на многие годы проблемой. Во всем мире развернулись работы с радиоактивными веществами. Создавали атомную бомбу, атомные реакторы, атомные станции. Защита среды, защита живых организмов, защита человека – все это вставало перед наукой впервые. Надо было обеспечить безопасность работ, безопасную технологию. Молодая атомная техника и промышленность ставила многие проблемы. Даже ученые-физики не представляли себе толком нужных мер защиты при пользовании радиоактивными веществами. У Е. Н. Сокуровой работала препаратором пожилая женщина. Прежде, чем дать мыть чашки из-под радиоактивных веществ, Елизавета Николаевна подробно инструктировала ее: нужно надеть двойные перчатки, потом обмыть их, проверить на счетчике и так далее. Смотрит однажды, а она моет чашки голыми руками. „Что вы делаете?“ – „А я, – отвечает она, – уже мыла так, без перчаток, и ничего мне не стало, так что зря ты кричишь…“

Никто не знал, жив ли Тимофеев-Ресовский, но на Западе на его довоенные работы продолжали ссылаться. Физик Э. Шредингер в знаменитой книге «Что такое жизнь. С точки зрения физика» писал:

«…В работе Н. В. Тимофеева-Ресовского содержится практический намек.

В наши дни у человека много возможностей подвергнуться облучению рентгеновскими лучами. Опасность их действия хорошо всем известна. Медицинские сестры и врачи-рентгенологи, постоянно имеющие дело с рентгеновскими лучами, обеспечиваются специальной защитой в виде свинцовых ширм, фартуков и т. д. Дело, однако, в том, что даже при успешном отражении этой неизбежной опасности, грозящей индивидууму, существует косвенная опасность возникновения небольших вредных мутаций в зачатковых клетках, мутаций таких же, как и те, с которыми мы встречались, когда речь шла о неблагоприятных результатах родственного скрещивания. Говоря более ясно, хотя, возможно, это звучит и немного наивно, опасность брака между двоюродным братом и сестрой может быть значительно увеличена тем, что их бабушка в течение долгого времени работала медсестрой в рентгеновском кабинете. Это не должно быть поводом для беспокойства отдельного человека. Но всякая возможность постепенного заражения человеческого рода нежелательными скрытыми мутациями должна интересовать общество».

Когда лабораторию расформировали и немцы были отпущены на родину, Тимофееву-Ресовскому предоставили право набрать собственную научную группу и перевели в Уральский филиал Академии наук СССР. Там, с 1955 по 1963 год, он руководил отделом Института биологии.

В 1956 году Тимофееву-Ресовскому разрешили вернуться в Москву.

«Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский – человек с вулканической нормой реакции, – писал В. М. Полынин. – В эксперименте, там он корректен, осторожен, хотя и решителен в выводах. Но за пределами лаборатории он дает своей натуре неограниченный простор. Привычный мыслить широко, он не знает снисхождения к тем из ученых, кто страдает боязнью „пространства“. Он любит при этом повторять поговорку одного очень уважаемого им математика: „Встречаются люди, радиус кругозора которых равен нулю, и это они называют своей точкой зрения“. Действительно, блестящее математическое определение человеческой ограниченности, инвариантное, как скажут физики, то есть пригодное для всех систем отсчета, или как скажут не физики – истинное со всех точек зрения. Если попытаться охарактеризовать математически норму реакции Николая Владимировича, можно сказать, что его оценки, будучи высказаны вслух, иногда выглядят возведенными в степень. Однако, если из них извлечь корень, число все равно получается целым и только со знаком плюс. Так вот, Николай Владимирович говорит, что в науке теорий вообще не существует. Существуют идеи. И уже в зависимости от литературных способностей автора, облекающего идею формой теории, и решается историей вопрос: кто создал теорию. И если Дарвину в глазах человечества как „теоретику“ повезло, то лишь потому, что гениальную идею о существовании естественного отбора он оформил в виде теории, буквально истязая свое слабое здоровье титаническим трудом, когда последовательно показывал, как воплощается его идея на многочисленных примерах эволюции отдельных видов растений и животных».

Шла оттепель, повеяло новыми ветрами.

На перроне в Москве Тимофеева-Ресовского встречали люди, высоко ценившие его как ученого, и крайне пораженные тем, что он оказался жив. К тому же – формально – Тимофеев-Ресовский был никто: он не имел никакой ученой степени.

Попытка изменить такую ситуацию была предпринята, но не принесла никаких результатов. Кандидатуру Тимофеева-Ресовского – «пособника фашистов» – даже не допустили до выборов в Академию наук СССР.

Правда, в 1966 году Тимофеев-Ресовский был избран членом президиума Всесоюзного общества генетиков и селекционеров им. Н. И. Вавилова, в 1969 году – членом Академии «Леопольдина» (ГДР), в 1973 году – членом Академии искусств и наук США. В ГДР вклад Тимофеева-Ресовского в науку был отмечен Дарвиновской медалью, в США – Кимберовской премией по генетике и Золотой медалью «За выдающийся научный вклад в генетику». Наконец, в Чехословакии работы Тимофеева-Ресовского были удостоены Менделевской медалью.

С 1964 по 1969 годы Тимофеев-Ресовский работал в Институте медицинской радиологии АМН СССР в Обнинске. С 1969 года числился консультантом Института медико-биологических проблем Минздрава СССР. Это не было официальной синекурой, – на свой страх и риск пригласил ученого академик О. Г. Газенко.

Основные труды Тимофеева-Ресовского посвящены проблемам генетики, радиобиологии, биогеоценологии, эволюционной теории. Он один из основоположников количественной радиационной генетики и автор капитальных исследований, посвященных генетическому действию излучений. Совместно с физиком М. Дельбрюком Тимофеев-Ресовский создал первую биофизическую модель структуры гена и предложил возможные пути его изменения. Изучая начальные этапы внутривидовой дифференциации, сформулировал и развил учение о микроэволюции.

Умер ученый в 1981 году.

Своим ученикам он не уставал повторять: «Ты равен тому, кого понимаешь». Ученики согласно кивали. Они, как никто другой, знали, что Кольцов, Четвериков, Бор, Гейзенберг, Шредингер, многие другие великие ученые были друзьями Тимофеева-Ресовского и он их (так же, как они его) всегда понимал.